Лицо Наполеона смягчилось от глубокого сочувствия.

— Бедное дитя! Так нельзя. Это была всего лишь шутка, наверно, виноват больше всех я, — он мрачно кивнул головой. — Я уверен, что к этому приложил свою руку наш милейший маркиз. Вчера вечером я ему подробно рассказал, как вы расправились с нашим хвастунишкой, уверен, что он едва мог дождаться того мига, когда сможет все пересказать вашему отцу. Вам наверно, не очень приятно тут находиться.

— Да, сир. Здесь стоят все наши бочки с вином, и от его запаха меня тошнит.

— Вам даже не дали с собой свечку?

— Нет, сир, — бледное личико девушки совсем сникло. — Тут очень темно, и я боюсь пошевелиться. Мне кажется, что днем тут прячется Старина Хафф, я даже слышала какое-то движение.

Наполеон опустился на колено и попытался заглянуть в темноту подвала.

— Бетси-и, вы мне говорили, что не верите в привидения.

— Правда, сир, я в них не верю, — дрожащим голосом ответила девушка, — но я их все равно боюсь!

— Девочка моя, вы не можете верить в подобную чушь! Но вам нельзя оставаться в таком влажном месте. Вы можете заболеть. Там есть на что сесть?

Она покачала головой.

— Тут где-то есть стул на трех ножках, но я боюсь его поискать.

— Ваш отец отправился в город?

— Я должна оставаться тут до его возвращения, — сказала Бетси.

— Тогда мне придется поговорить с вашей матерью. Мне будет сложно с ней объясняться. Мой английский не стал лучше, но мне придется попытаться. Не бойтесь, пока меня тут не будет, и не двигайтесь с места.

Наполеон вскоре вернулся вместе с Менти, несущим стул. Его поставили у окна, и на него уселся Наполеон.

— У вас все в порядке? Старина Хафф не проделал никаких трюков? — Император засмеялся. — Ваша мать умна и прекрасна, она поняла все, что я ей сказал. Малышка, она считает, что вы все же кое в чем виноваты и вас за это следует наказать. Она также полагает, что ей не следует отменять наказание, наложенное на вас отцом, но вам придется просидеть тут всего один еще час. Малышка моя, нам предстоит провести вместе это время. Я посижу здесь и составлю вам компанию, а Старина Хафф не посмеет вас беспокоить. Я уверен, дух старого учителя не сможет бороться с победителем шестидесяти сражений!

— Нет, конечно, нет! Если вы останетесь здесь, я не буду ничего бояться.

— Чтобы не думать ни о чем дурном, мы должны поболтать. О чем бы вы хотели поговорить?

— Сир, о чем-нибудь очень интересном.

— Согласен. Вам выбирать.

— Расскажите мне о том, как вы встретили свою жену. Сир, вашу первую жену. Императрицу Жозефину. Я так много о ней думала.

— Всем известно, что человек не может совершать великие и необычные вещи, если у него отсутствует ощущение перспективы, — начал повествование Наполеон. — Все люди совершают ошибки, даже самые великие люди. Если человек велик, он может увидеть и понять собственные ошибки. Это походит на то, что человек глядит на себя со стороны и говорит: «Честное слово, это я сделал неправильно, мне необходимо все исправить. Я должен к себе относиться также требовательно, как к другим».

Мне повезло: я — великий человек. Я всегда мог проследить за собой в действии и решить, прав я или нет. Не очень приятное это занятие — самоанализ. Весьма часто вы можете задеть собственную гордость.

Представьте себе, Бетси-и, то время, когда я стал приобретать известность. Некоторым я казался ничем не примечательным человеком. Прежде всего, я не обладаю обликом командира. Я не высок…

— Да, сир, высоким вас не назовешь.