|
Он вернулся в Париж 27 июля, «в зените славы». День его рождения, 15 августа, был отпразднован с неслыханным блеском. Французы «не просто славили героя» — они поклонялись государю. Если и была тогда оппозиция, она молчала. Да и где бы она могла заявить о себе? Прессу держали в узде. Трибунат без шума, без сопротивления был смещен простым сенатус-консультом. А между тем Наполеон испытывал странное чувство неуверенности. Слишком прекрасна мечта, слишком удачно осуществление. «Лишь бы это продлилось», — повторяет с корсиканским акцентом мудрая и недоверчивая императрица-мать, и сын знает, что она права. Он силится поддержать дух Тильзита; пишет царю: «Мы покончим с Англией; мы помирим весь мир», но знает, что брошенные им якоря ненадежны. И в Санкт-Петербурге, и в Берлине, и даже в Париже витает сомнение, что все это надолго. Он и сам сомневается. Слишком тяжела, слишком велика Европа, чтобы один человек мог удержать ее в своих руках. Уже поступают тревожные известия о новых затруднениях в Испании. Империя — это огромное здание, великолепно спланированное и удивительно быстро построенное; однако то там, то здесь появляются трещины, и стоит императору зацементировать одну щель, как где-нибудь в другом месте с грохотом обрушиваются целые стены.
Закат Империи
Адской машиной, угрожавшей Империи, оказалась континентальная система. Конечно, блокада наносила вред Англии; множилось число безработных, таял золотой запас. Но она была небезобидна и для Европы. Сам Наполеон, испытывая нужду в некоторых товарах, вынужден был предоставлять лицензии. Русские бояре приходили в бешенство от того, что не могут продавать лес и пеньку. Налаживалась контрабанда. Некоторые порты оставались открытыми для английских судов. Дания, пожелавшая было присоединиться к лиге нейтральных государств, была остановлена предупредительными залпами. Швеция приняла сторону Англии. Португалия, продававшая англичанам вино, колебалась. Тогда Наполеон объявил династию Браганца низложенной и послал в Лиссабон Жюно, который победоносно вступил в столицу в момент, когда королевская семья, спасаясь бегством, направилась в Бразилию. Действует цепная реакция. Папская область отказывается закрыть свои порты для англичан; генерал Миоллис занимает Рим. Портятся отношения с папой. Испания с опаской глядит на солдат Мюрата, обосновавшихся на ее территории якобы для того, чтобы помочь Жюно и предотвратить высадку англичан на полуостров. В династической иерархии Испании полная неразбериха. Князь Мира, министр Годой, заставляет короля Карла IV играть весьма постыдную роль; наследник, принц Астурийский, готовит заговор против отца. Мятеж возводит его на престол под именем Фердинанда VII. И тогда у Наполеона создается впечатление, что во всей этой неразберихе испанцы будут счастливы получить короля из его рук. Мюрат, находясь на месте событий, всячески поддерживает его в этом мнении, так как надеется, что трон достанется ему. Но император отдает предпочтение Жозефу; он собирается «передвинуть» королей: Жозеф получит Мадрид, а Мюрат — Неаполь. Заманив в Байонну Карла IV и Фердинанда, Наполеон делает их своими пленниками. Ужасная акция, грубейшая ошибка. На сей раз все было рассчитано неверно. Он, столько всего знавший, ничего не знал об Испании. Он думал, что испанцы будут счастливы избавиться от ничтожного государя, фанатичных монахов и алчных вельмож. Он столкнулся с народом набожным, горячо патриотичным, не боящимся ни умирать, ни убивать и ставящим честь превыше всего. Оставленный всеми, Жозеф пишет брату одно письмо за другим, предупреждая о серьезной опасности. «Чтобы покорить Испанию, нужны колоссальные средства, — считает пессимистически настроенный Бонапарт-старший. — Эта страна, этот народ ни на кого не похожи… Не осталось ни одного испанца, кто бы примкнул к моему делу». Жозеф говорил правду. |
