Фабрика, представлявшая собой низкое и длинное строение кирпичного цвета, с матовыми квадратными стеклами, окруженное грязно-серой стеной, была уже в трех шагах. Выскочивший навстречу хозяину сторож торопливо и почтительно распахнул ворота, но, как только машина проехала, ворота почему-то закрылись и не открылись, даже когда рабочие подошли.

— Что это за новости? — сказал один из них, в то время как все удивленно остановились.

— По-моему, это не предвещает ничего хорошего, — добавил другой, покачивая головой.

— Пойду узнаю, в чем дело, — выступил вперед пожилой бригадир.

Он постучал в маленькую дверцу, вделанную в створ больших ворот, и сторож открыл. Бригадир исчез за воротами, остальные в тревоге ждали. Вскоре он вернулся вместе с хозяином, лица у обоих были мрачны.

— У меня для вас скверные новости, — объявил Гальбиати, в то время как все глаза были прикованы к нему. — Дела наши плохи. Вы сами знаете, что последнее время у нас мало заказов.

Это сообщение, сделанное твердым голосом, не было началом переговоров или приглашением к дискуссии. Для кого-то оно означало приговор, и потому было встречено угрюмым молчанием.

— Я понимаю, — продолжал хозяин, — вы ждете объяснений, и они будут сейчас. Дело в том, что наши клиенты не берут больше фонографов с валиком, которые мы производим. Все хотят фонографы с диском. Их сконструировал Пате, и они имеют на рынке бешеный успех. Людей привлекает новизна, и они не замечают, что наши валики воспроизводят голос лучше, чем диски. К тому же наши аппараты дешевле. Пройдет какой-нибудь год, и с дисками будет покончено. У диска нет будущего. Однако пока что я должен уволить десятерых из вас.

Легкий ропот пробежал по группе застывших в ожидании рабочих.

— Если мы не уменьшим расходы, фабрика закроется — а это конец для всех. Сокращение мне тоже не по душе, но другого выхода нет. Могу сказать вам, это временно. Осенью, когда придут новые заказы, вы вернетесь на свои места.

Выполнив свой долг, хозяин повернулся и ушел на фабрику. Остался бригадир с листком в руках.

— Сейчас я начну читать список уволенных. Его составил не я. А уж кому выпало, тому выпало, — заявил он, снимая с себя всякую ответственность.

Рабочие с поникшими плечами походили на группу военнопленных, ожидавших расстрела каждого десятого.

— Джованни Брамбилла.

Мужчина лет пятидесяти сделал шаг вперед. У него было десять детей, и только двое старших работали поденщиками.

— Артуро Банфи.

Сухощавый, с кривыми ногами, он всего лишь два года назад женился, и жена его ждала второго ребенка. Он тоже безропотно сделал шаг вперед. Бригадиру не надо было отрывать глаза от листка, чтобы узнать человека, к которому относилось имя, — о каждом он знал всю подноготную.

— Чезаре Больдрани, — назвал он.

Парень выскочил из группы как ошпаренный.

— Это свинство! — закричал он, швыряя на землю узелок с хлебом и помидорами, и встал перед бригадиром, словно боец, готовый к схватке.

— Хозяин решил так, чтобы спасти фабрику, — бригадир посмотрел на него с отеческим сочувствием. — Никто не протестует, даже те, кто содержит семью.

— А я говорю, что это свинство! — воскликнул Чезаре, не двигаясь.