С неожиданной для себя силой Чезаре поднял безжизненное тело и бросил его прямо в лапы медведя, единственного обитателя этой лачуги. И зверь, возбужденный блеском молний и оглушительными раскатами грома, с диким ревом вонзил в него свои страшные когти.

Когда цыган и Долорес прибежали с фонарем, все было кончено.

Долорес удалось успокоить разъяренного медведя, она увела его и привязала к повозке под хлещущим проливным дождем. Изуродованное когтями тело Пессины они оставили в хижине, не притрагиваясь к нему. Потом вернулись вместе с Чезаре в фургон, насквозь промокшие, уселись в нем на скамеечках.

— Как же это могло случиться? — хватался за голову руками цыган. — Что теперь с нами будет?

— Он был пьян, — сказал Чезаре. — Хотел помериться силами с медведем. Я думал, что он шутит.

— О Боже, как это могло случиться! Грицли никого не трогал раньше! — рыдала Долорес.

— Что же нам делать? — в отчаянии спрашивал цыган.

— Следовало бы позвать карабинеров. — В голосе Чезаре мелькнуло сомнение — он будто и сам не знал, что делать.

— Даже если поверят, что это несчастный случай, Грицли тотчас убьют, — сказала Долорес.

— А я кончу в тюрьме, — добавил цыган.

— Я могу быть свидетелем, что вы здесь ни при чем, — предложил парень.

— Ничто не спасет от тюрьмы двух цыган с медведем, если они стали причиной смерти человека, — сказал отец.

А ливень все хлестал по крыше и стенам фургона, молнии бороздили небо, а гром гремел глухими раскатами. Яростная летняя гроза была в самом разгаре, но скоро должна была стихнуть.

Чезаре оставалось немного времени, чтобы убедить цыгана.

— Мертвого не воскресишь, — сказал он. — Карабинеры не вернут его с того света. Даже если убьют медведя, а вы пойдете на каторгу, он все равно уже не воскреснет.

— Что же тогда?.. — Все думали об одном и том же.

— Похороним его, — предложил парень. — Но сделаем это сейчас же. Никто из вас не виноват в этом ужасном происшествии. — И он не лгал. — Если судьба этого человека свершилась таким образом, вы не должны расплачиваться за это.

— Но жена и дети заявят в полицию. Они будут искать его, — засомневался цыган.

— У него нет ни жены, ни детей. Никто не будет плакать из-за него, если вы не заплачете. — Чезаре был спокоен, но он спешил. — Решайтесь же, и приступим к делу.

Цыган и Долорес молча переглянулись.

— Что со мной станет без тебя и без Грицли? — заплакала девушка.

— Делать нечего, закопаем его, — решил цыган.

Они положили тело Пессины на кусок брезента и отнесли в тополиную рощицу неподалеку. Торопливо вырыли глубокую яму заступами и опустили туда тело со всеми вещами. Аккуратно сровняв и утрамбовав землю, набросали сверху листьев и веток. Свет молний и шум грозы, которая к утру все же начала стихать, были единственными свидетелями. В просветы грозовых облаков уже проглядывали бледные звезды.

Воздух после грозы посвежел, дышать стало легче. Полегчало и на сердце у Чезаре, с которого было смыто тяжкое оскорбление.

«Закон, если он гуманный, не должен оставлять безнаказанным того, кто надругался над слабым», — Чезаре не знал, прочитал ли он где-то эти слова, или они только сейчас пришли ему в голову, но он твердо знал, что поступил так во имя этого своего убеждения.

— Возьми, — сказал он цыгану, протягивая ему увесистую пачку банкнот, которую сам не потрудился даже пересчитать.