Звонок Иванову оказался безрезультатным: начальник находился в отпуске. И хорошо. Меньше будет знать, лучше будет спать. И дольше при этом проживет.

Подошел трамвай, и Михалыч поспешно вошел в него. Позади себя слежки он не заметил. Не было слежки. На седьмой остановке он вышел. Тот же каменный собор на середине косогора — словно взбирался вверх, да передумал зодчий, остановил на полпути. Тот же домик Веры напротив, в низине. Та же у нее черемуха под окном. Одна лишь Вера не та: в домике, кроме Веры, сидел косой, со шрамом мужик и пялился Михалычу на бороду.

Михалыч вместо приветственных речей, скромно поздоровавшись, предъявил хозяйке прошлогоднее удостоверение. Конечно, Вера узнала его, но виду не подала и даже не покраснела. Зачем ей краснеть. Сам виноват. Уехал и за все время написал лишь два письма.

— Я сейчас, — обернулась к мужику Вера и первой взялась за дверную ручку.

Они вышли в палисадник и у крыльца сели. В прошлом году Михалыч неделю жил у Веры, прежде чем отъехать в Москву. Жил после того, как вся его неожиданная миссия завершилась. А чуть раньше Вера его спасла, выпустив через потайной ход из гостиницы у реки.

Целую неделю они были предоставлены себе. Вера говорила, что будет вспоминать Михалыча, глядя на оставленный в шкафу мундир. Потом она бежала за поездом. Теперь она сидела и молчала, поджав губы и гордо вскинув голову.

— Надолго? — спросила она.

Он пожал плечами. Конечно, он мог бы навестить ее сразу, по возвращении, однако откладывал, обустраиваясь на новом месте. Обустроился, кажись…

— Что за мужик? — спросил он.

— Муж, — ответила Вера. — Мы недавно поженились…

— Счастья вам…

Она кивнула и спросила:

— Китель заберешь?

— Потом когда-нибудь, — ответил он.

Жизнь подстроила ему шутку. А он так надеялся. Он только сейчас понял, для чего сюда ехал, в Сибирь. Ради этой встречи. Но Вера подвела. Не оправдала, в общем. Как и все остальные, не оправдавшие. Мало ли таких, как он… Не он первый, не он и последний…

Михалыч встал и пошел по тропинке к улице. Он позвонит как-нибудь Вере. Он помнит ее телефон.

Первый же трамвай унес его прочь от домика в низине. Позади ничего не осталось, кроме воспоминаний. «Я оказался нужен как прошлогодний снег, — говорил он про себя, и по лицу блуждала улыбка. — Вера, Вера! В тебя лишь можно только верить…»

Михалыч помнил еще один адрес, который произнес впопыхах Бутылочкин. Казалось, он не запомнил его, однако нет, запомнил. Он даже помнил и другие слова: «Живет в теткином доме на окраине города, а работает в железнодорожной кассе… Все ждет своего героя…»

Любки дома не оказалось. Она могла быть и на работе, и в магазине, и еще где-нибудь. В кассах круглосуточная работа. Он поймал себя на мысли, что стоит как пень посреди улицы. Совершенно позабыл, что такое конспирация. Какой же ты после этого специальный агент! Впал в столбняк и ни с места…

Он отошел к остановке и поехал в обратном направлении. Не может быть, чтобы Любка ездила на работу через весь город. Вокзал расположен на другом конце. Значит, и Сопливка работает там же. Поэтому придется проверить все кассы, какие в городе имеются.

Однако не проехал он и двух остановок, как взгляд его выхватил в пестром ряду бегущих витрин слово «Кассы». Он вышел на остановке и пошел в обратном направлении.