Не попытаться ли по звуку измерить частоту взмахов крыльев! Эту задачу можно решить при помощи простого приема. В полевой сумке у меня есть кусочек тонкой стальной ленты от карманной рулетки. Я зажимаю один конец ее пинцетом и, оттягивая другой, заставляю звенеть. Сантиметр ленты звучит слишком низко, на девяти миллиметрах звук выше, а на восьми миллиметрах — совсем, как пение крыльев. Потом по звучанию отрезка стальной ленты узнаю количество взмахов крыла в секунду. По старому опыту я знаю, что тут будет не менее трехсот взмахов в одну секунду. Неместринида — не исключение в этом искусстве. Пчела делает около двухсот пятидесяти взмахов в секунду, а комар — почти в два раза больше. Каковы же мышцы, что способны к такому быстрому сокращению! Ни одно из позвоночных животных не имеет подобных мышц.

Пока я сравниваю песню крыльев неместриниды со звучанием стальной ленты, открывается и маленький секрет той мухи, что сидит, размахивая крыльями на былинке. К ней подлетает другая неместринида, такая же по окраске, только чуть меньше и более мохнатая. Это самец. Песня неместриниды, сидящей на травинке, оказывается, была призывом. Потом неместринида-самка перестает обращать внимание на цветки и начинает суетиться между травинками, повисает над какой-то норкой и делает броски в ее сторону, сопровождая полет совсем другим тоном.

Норка, наконец, оставлена, и неместринида висит над какой-то ямочкой, потом долго и настойчиво что-то ищет над поверхностью земли. У многих неместринид неизвестно, как развивается потомство. Предполагается, что самки откладывают яички в кубышки саранчовых. Их личинки также паразитируют на жуках и некоторых других насекомых. Как бы там ни было, наша белоголовая неместринида принялась за ответственное дело устройства потомства и, наверное, ищет кладку яиц кобылки. Вот почему теперь она не обращает внимания на цветки и настойчиво летает над землей. Пожелаем ей в этом деле удачи!

Неудачное путешествие

Мы оживились, когда среди бесконечных голых холмов, покрытых черным щебнем, показались красные скалы с расщелиной между ними. На дне расщелины сияла яркая и чистая зелень! Может быть, она казалась такой необычной и цветастой потому, что была в обрамлении красных гор.

Остановив машину, я спускаюсь вниз и обхожу стороной заросли могучего тростника. Что там, за ним, на крошечной полянке? Она так красива: заросла курчавкой, перевита цветущими вьюнками и по краям обрамлена высокими яркими цветками кипрея. Там гудят пчелы, и мне приятно слышать эту симфонию беспрерывно работающих крыльев, исполняемую жителями крошечного оазиса, среди почти мертвой каменистой пустыни.

Весной по расщелине тек родничок. Но теперь он высох, и вода ушла под камни. Но, едва я вступаю в густое переплетение стеблей вьюнка, со всех сторон из тенистых укрытий вылетает целая туча комаров и облепляет меня с головы до ног. Вслед за ними, шурша крыльями, в воздух поднимается эскадрилья стрекоз-симпетрум, набрасывается на алчных кровопийц.

Стрекозы и комары, спрятавшиеся на весь день от жары и сухости в зарослях трав, прилетели сюда с попутным ветром по меньшей мере за двадцать километров с реки Или. Отсюда она виднеется едва заметной полоской.

Пока над крошечным оазисом происходит ожесточенный воздушный бой, я, побежденный атакой кровососов, позорно бегу наверх в пустыню, к машине. Нет, уж лучше издали, с безопасного расстояния полюбоваться скалами и узкой ленточкой зелени.

Но скоро комары, сопровождаемые стрекозами, добираются и до нас, и мы спешно удираем на машине к скалистым вершинам, ныряя с холма на холм по едва заметной дороге, усыпанной камнями.

Вот на нашем пути распадок между горами, поросший саксаулом, караганой и боялычом.