Трудно сказать, чего в Шанхае больше — притонов или христианских миссий. Наверное, все же миссий. В притонах «улавливают» твой кошелек, в миссиях охотятся за твоей душой. Оставшись без кошелька, ты не теряешь надежды его приобрести, заработать утерянное. А отдав душу, ты становишься рабом.

Каких только миссионерских обществ нет в Китае! Здесь и католические, среди которых первое место занимают французские, здесь и евангелические, протестантские — это английские, их меньше, но они богаче, они могут позволить себе угостить чашечкой кофе, прежде чем угощать проповедями.

И как-то неудобно после кофе не прослушать проповедника.

Владимир Наседкин был несказанно удивлен, когда Артем предложил ему зайти в миссию. Что им делать среди этих христианских душеловов? Была бы воля Наседкина, он сам бы из них «души» вытряхнул. Впрочем, еще неизвестно, имеются ли у этих ожиревших монахов души, скорее всего, они давно уже в закладе у сатаны. Артем только хитро улыбался. Наседкин решил все же, хоть из любопытства, последовать за ним.

Зашли. Небольшое фойе с несколькими столиками. Стульев, скамеек нет, не засидишься. Из фойе виден небольшой зал со стульями — вот там-то и положено засиживаться. Но тогда для чего в фойе высокие столы и так аппетитно пахнет кофе и сладким печеньем? Наседкин решил, что Артему хочется «на дармовщинку» выпить чашечку кофе и съесть кусок кекса. Безбожник Артем наказывает евангелических кликуш! М-да! Наказание мелковато, не артемовские масштабы, да и методы не те. Впрочем, за день можно посетить пять-шесть миссий, масштабы ущерба возрастут в пять-шесть раз. А вот методика остается той же, негодной для Артема. Пока Наседкин гадал, им действительно подали по чашечке жидкого кофе и махонькому кусочку кекса. Девушка с подносом была обворожительна, ради такой в миссию валом повалят молодые люди.

Артем на девушку внимания не обратил и поспешил в большую комнату. При входе еще более обворожительное существо вручило ему желтую брошюрку. «Псалмы», — догадался Наседкин и хотел не брать, но, заметив, что Артем взял, последовал его примеру.

В комнате оказалось довольно много народа. Кроме рядов стульев, здесь стоял большой орган, за которым восседало уже совершенно невообразимо обворожительное творение господа бога. Наседкин не находил себе места. Ну сколько можно слушать проповеди этих поджарых миссионеров (на родной Руси монахи почему-то все чаще встречаются жирные, как курдючные бараны). Христианская проповедь в английской фонетической транскрипции звучит как лай болонки.

Наседкин потянул Артема за руку, но тот только отмахнулся. Посмотреть на него со стороны — нет более истого грешника, просветленного словом божьим и возвращающегося в лоно святой церкви.

Когда они, наконец, покинули миссию, Артем долго хохотал над причитанием Наседкина.

— Милый друг, ты собираешься следовать в Австралию или Америку, так, будь добр, изучай, запоминай, копируй, в конце концов, правильную первозданную английскую речь, а что касается ее сути — у тебя же своя голова на плечах.

Вот ведь неуемный тип, для него, оказывается, проповедники — учителя английского языка.

— Да-да, и к кофе привыкнем, пока постигнем этот язык, от которого так и воняет британским коварством и двоедушием.

— Это почему же?

— Написано по буквам одно, звучит вслух по-иному, ну а означает третье.

БОЛЬШОЙ ТОМ

Екатерина Феликсовна получила странное письмо. Почерк Артема, штамп с иероглифами. А вот слова, мысли и, главное, настроение…

Нет, это не Федор. Нет, это не Артем. И все же это письмо пришло от Федора Андреевича Сергеева. Пришло из Китая.

«У меня сейчас странное психологическое настроение. То есть я определить не могу, что это есть… Какой-то бес вселился в меня.