Что еще хуже, мне было невыносимо знать, что Финн сейчас в Австрии со своим ужасным отцом и что рядом с ним нет меня, чтобы помочь справиться с этим.

— Как Финн? — набралась я смелости спросить Эль, надеясь, что у него осталась хотя бы она.

Она печально посмотрела на меня.

— Он не отвечает на мои сообщения.

Отлично.

Я окончательно и бесповоротно уничтожила наш тройничок.

Хейли и Тео уехали в свой медовый месяц в тур по Европе, и нам с Эль ничего не оставалось, кроме как зависать друг с другом. Когда Эль не общалась в сети с Сарой, она разговаривала по фейстайму со мной и с Анной (которая считала Элоизу замечательной) и болталась дома со мной и с нашими друзьями — после того, как те вернулись с каникул.

От Джошуа мы наконец услышали вести о Финне.

— Поверить не могу, что Финн катается на лыжах в Австрии в то время, как мы торчим здесь, — ныла Брайс, пока мы все сидели у пылающего в камине огня в особняке ее отца.

— Ну конечно, ведь нам так плохо, — съязвила Эль.

— Как по мне, уж лучше сидеть здесь, нежели очутиться на месте Финна, — вздохнул Джошуа. — Его отец — настоящий мудак.

— Это как? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос не звучал слишком заинтересованно.

— Ну, Эль наверняка уже рассказала тебе, но отец пытается заставить его подписать настоящий контракт, где говорится, что Финн обязуется поступить в Гарвардскую школу бизнеса, если его туда примут.

Эль скрыла свое удивление, опустив голову, а вот мои глаза, кажется, едва не вылезли из орбит.

— Что?!

Джошуа выглядел мрачным.

— Он выводит понятие «папаши-тирана» на новый уровень.

— Он не может заставить Финна подписать это, — категорично воскликнула я. — Это ведь незаконно, верно?

Я почувствовала, как Элоиза коснулась моей ноги, и покраснела, осознав, что моя реакция могла показаться другим слишком бурной.

— Простите. — Я пожала плечами. — Просто… вы же знаете, я ненавижу давление.

— Угу. — Гейб нахмурился. — Мне определенно не нравится этот тип.

— Как и всем нам, — сказала Брайс. — Он не очень-то пышет теплом, и заметьте, это говорит вам не кто-то, а я.

Я улыбнулась редкому моменту самокритичности Брайс.

— Я все думаю, как Финн получился таким замечательным, — немного мечтательно проговорила Шарлотта.

Гейб тихонько подтолкнул ее.

— Эй. Я вообще-то здесь и все слышу.

Она покраснела и одними губами произнесла извинения.

— Благодаря своей маме, — тихо ответила Эль. — Финн пошел в нее. Она была доброй. Хорошей.

— Ты помнишь ее? — спросила я.

— Да. Наши мамы дружили. Она много работала, но когда находилась рядом, это было чем-то волшебным. — Вспоминая, она улыбнулась. — Она умела заставить тебя почувствовать себя самой особенной, и что единственное место, где ей хочется быть — это рядом с тобой. Наверняка это и делало ее отличным врачом.

— Мне жаль. — Я осознала, что смерть матери Финна была потерей и для нее. Она многое потеряла еще до того, как ей исполнилось четырнадцать лет.

Ее благодарная улыбка была грустной.

— Спасибо.

Не успела я оглянуться, как наступил новый семестр, и однажды я обнаружила, что стою у шкафчика Элоизы в первый учебный день и меня подташнивает.

— Прекрати, — сказала мне Элоиза.

— Что прекратить? Я ничего не делаю.

— Ты излучаешь экстремально высокие волны нервной энергии, и из-за этого я тоже нервничаю.

— Ты и должна нервничать.