И снова путь.

       Кайя получит письмо. Знаю, что будет читать и перечитывать. Я сама так делаю, когда становится невыносимо. Выучила наизусть почти, но... лист бумаги. Лиловые строки. Слова, за которыми слышу его голос.

       Казнь... я думала, что будет хуже.

       Урфин предлагал мне отсидеться, но это было бы трусостью. И ошибкой: подданные желают лицезреть Нашу Светлость, которая оставила приговор в силе. Мы - есть закон.

       И мы должны видеть, что этот закон исполняется.

       Снова корона и цепь - символы власти.

       Синий с белым плащ. Длинный балкон - дом принадлежит градоправителю, и балкон, подозреваю, был сооружен именно для подобного рода нужд. Высокое кресло, рассчитанное на габариты Кайя. Но так даже лучше. Мне нужна поддержка, хотя бы от кресла.

       Вереница лордов. И я очаровательно улыбаюсь, приветствуя их. Лордов бесит моя наглость и необходимость стоять в присутствии Нашей Светлости. Но ничего, потерпят. В конце концов, они этот закон придумали. У ног моих, на толстом ковре, устраивается Майло. По левую руку становится Урфин. По правую - Магнус, которому выносят табурет. Магнусу сидеть позволено. Он ведь Дохерти.

       И я теперь тоже.

       Герольд, тот самый, который объявлял о начале рыцарского турнира, вскинул жезл. И сворой голодных псов заскулили волынки. Качнулась толпа, желая ближе подойти к другому помосту, сооруженному посреди площади. Он невысок и выкрашен в черный цвет.

       На помосте - тележное колесо с ремнями, которые палач проверяет тщательно.

       - Иза, - Урфин вкладывает что-то в руку. - Выпей. Прикажи принести воды и выпей.

       То самое волшебное средство, которое рекомендовала Ингрид?

       - Спасибо, но...

       Не сейчас. Позже, если я пойму, что не справляюсь сама.

       Наркотики - зло.

       Толпа раздается в стороны. Я вижу горловину улицы, по которой тащится повозка, запряженная парой тощих лошадей. Доносятся крики. Свист. В приговоренных швыряют гнилью. Я радуюсь, что слишком далеко, чтобы увидеть подробности. И не настолько далеко, чтобы не видеть ничего вообще. На них - шутовские наряды. Ярко-красные сюртуки с плечами, подбитыми ватой, отчего фигуры становятся гротескными, кукольными. Колпаки на головах довершают образ.

       Я знаю, что это - часть ритуала казни. И проглатываю комок, подступивший к горлу.

       Герольд оглашает приговор, перечислив все свершенные преступления, и голоса его хватает на площадь. А вперед выступает палач. Массивный мужчина с окладистой черной бородой, которую палач заплетает в косички, украшая каждую бантиком. И это - особая привилегия.

       Палача уважают. Не из страха, а... Магнус сказал, что он не причиняет лишней боли тем, кто не должен мучиться. Достоинство ли это?

       Приговоренных, отвязав от повозки, ведут на помост. И каждый падает на колени, протягивая руки к Нашей Светлости. Милосердия.

       - Не вздумай, - Урфин рядом. - Это ублюдки, которых мало. Когда "Красотку" брали, они поспешили избавиться от груза. Всех - в воду.

       "Красотка" - это корабль. Команду его вздернули на месте: виселица по местным меркам уже милосердие.