— Сюда, — послышалось из сарая. Голос был приглушенным, полным муки и, может быть, боли. Это мог быть голос Арти. — Быстрее… — голос задыхался, будто бы ему не хватало воздуха.

Инстинкт и осознание того, что Арти в опасности, и ему что-то угрожает, подтолкнул ее к сараю. Она ни за что не оставит его в беде. Боковым зрением она увидела Эймоса, удаляющегося своим быстрым спотыкающимся шагом, что вызвало у нее новые подозрения, но этого было не достаточно, чтобы изменить намерения.

Задыхаясь и понимая, что вся покрылась потом, она добралась до двери.

— Арти, — крикнула она. — Ты здесь?

Дверь открылась, и перед ней возник Майки Лунни, оскаливший улыбку, какую у него на лице она еще ни разу не видела — полную хитрости и триумфа. В глазах было безумие.

В руке у него была тряпка. Специфический запах исходил не то от самого Майки, не то от тряпки или просто от затхлого пространства сарая. Он сделал шаг в ее сторону, и она отступила назад, споткнувшись и чуть не упав. Майки подошел ближе. Он двигался быстрее, чем когда-либо это делал у нее на глазах, в его движениях была угроза. Его рука уже схватила ее за шиворот, и ее ударил в нос сладкий, насыщенный запах, который показался ей пьянящим. Она отбивалась, пытаясь вырваться из рук Майки, но пахучая тряпка уже обмоталась вокруг ее лица. Она начала проваливаться в пустоту, будто катилась вниз с темной невидимой горки, как услышала ликующий голос Майки:

«Авенжер снова в деле!»

Она проснулась внезапно, будто вспыхнув в пробуждении, и поняла, что привязана к старому креслу бельевой веревкой, тряпка с тошнотным запахом была у нее во рту, а губы заклеены клеящей лентой. Попытавшись шевельнуться, она поняла, что это бессмысленно: запястья были крепко привязаны к подлокотникам тронообразного кресла, а щиколотки были также связаны между собой. Кляп у нее во рту вызвал в ней панику, угрожая ей смертью от удушья. Пытаясь хоть как-то себя успокоить, она начала извиваться, чтобы узнать, насколько крепко она привязана. Веревка натирала ей запястья и врезалась в щиколотки. Дышать можно было лишь носом. Затхлый аромат разъедал ноздри.

Через дыры в крыше просачивалось солнце, слабо освещая помещение сарая, в котором она была пленена. Все помещение было завалено всяким хламом: ржавыми инструментами, ящиками со старыми тряпками, сложенными в нестойкие стопки газетами. Разглядев все, что ее окружало, она испугалась одной лишь мысли, что по полу могут шастать крысы или по стенам карабкаться пауки.

Дверь открылась, и поток солнечного света ударил ей в глаза. В двери появилась темная фигура, которая перекрыла собой яркий свет. Когда дверь закрылась, то сквозь солнечные пятна, пляшущие перед ее глазами, она увидела Майки Лунни.

Инстинктивно, она попыталась говорить, но смогла издать лишь странный животный звук. Веревка давила ей на горло, отчего ее начало рвать. Побоявшись удушья, она постаралась расслабиться.

Когда Майки в развалку подошел к ней ближе, то она чуть не ослепла от удивления, будто увидев его впервые. Он был даже не толстым, а пухлым или даже раздутым. Выпяченный живот, щеки. Над глазами не было бровей, что делало их невероятно большими, будто они могли вывалиться из орбит, если бы кто-нибудь сплющил его наголо выбритую голову. Без бейсбольной кепки она ни разу его не видела. Приблизившись, он снова оскалил улыбку, нагнулся над ней, а затем выпрямился, пристально разглядывая, будто она была лабораторным препаратом или каким-нибудь причудливым животным в зоопарке. Это был оскал злого дьявола, а не улыбка старого доброго Майки Лунни — того, который стриг газоны и подкармливал птиц.

Затем оскал прошел, и он снова стал тем же старым Майки, которого она знала.

— Ты в порядке, Джейн? — его глаза изучали ее, пробегая через все ее тело.