Майки коснулся рукой хвостика у нее на спине.

— Он… — прошептал Майки. И она теперь не видела его лица. Слово из одного слога было пропитано ненавистью. — Он, Джейн. Твой друг. Один из них. Один из тех, кто в тот вечер был у тебя дома. Я видел их, и с ними его. Они все крушили. Я был снаружи у окна и видел их, все так. Он был среди них.

Бадди? У нее в доме?

— Они были как звери, — продолжил он, протягивая слова, но при этом говорил быстро. Его глаза стали еще больше. — Они все крушили и ломали. Все, что попадалось на пути, с воплями и смехом, будто дикари.

Закачав головой, она произнесла:

— Нет… — она не могла поверить этому сумасшедшему.

— Я видел, как вошла Керен, и как они ее схватили, — затем прошептал: — Свет был снаружи…

— Нет… — выдохнула она с мучительным визгом. Она не могла поверить в такое.

— Да, да, да, — его грузное тело танцевало на облезлых досках пола. — И в какой-то день вы вдвоем шли по улице, держась за руки. Я это видел. Ты смотрела на него так, будто любишь его. В видеомагазине. Ваши губы соприкоснулись, и твой язык оказался у него во рту, — танец закончился, он стоял пред ней, тяжело дыша. Капельки пота покатились по его щекам. И я делаю то, что должен, Джейн. Я — Авенжер, и я мщу за твой дом…

Тошнота закипела у нее в животе настолько внезапно, что она сама удивилась тому, как струйка рвоты вырвалась у нее изо рта, обжигая кислотой горло, полившись из губ жгучим потоком. Тело ответило болью, желудок задергался в ее перемотанном веревкой животе, насколько позволяло пространство, чтобы вытолкнуть то, что в нем осталось. Рвота остановилась комком у нее в горле, перекрыв воздух для дыхания, и Джейн начала давиться. При этом ее всю затрясло от приступа паники, пока следующий толчок не позволил избавиться от этого комка. Вонючая жижа потекла на ее блузку, юбку, пока большая блевотная ляпа не легла перед ее ногами на полу.

Майки Лунни отскочил в сторону, чтобы не испачкаться в розово-оранжевой вонючей жиже, уже забрызгавшей его штаны. И он вскрикивал: «ой… ой…» — снова и снова. Затем ее рвота будто бы его очаровала.

Запястья и щиколотки горели. Веревка натерла кожу до красна. В животе будто бы застрял свинцовый груз. Кисло-горький привкус собрался во рту, а запах собственной блевоты обжег ей ноздри. Джейн утонула в глубоком отчаянии, в сравнение с которым тошнота и все эти запахи были ничем. Бадди погромщик? Вандал? Один из них? Ее Бадди, которого она любила больше всего насвете? Бадди, который целовал ее и ласкал, нежно гладил грудь?

Майки снова плясал вокруг нее, это уже был танец безумства и отчаяния.

— Мне жаль, мне жаль, — сказал он. Он нашел еще одну тряпку и начал вытирать ей лицо, подбородок, а затем грудь. Его рука задержалась на ее груди. — Теперь можешь увидеть, что я делаю? — сказал он, отскочив от нее, его лицо налилось краской, он старался избежать ее взгляда.

Она не спрашивала, что он делает, продолжая быть ошеломленной тем, что он сказал о Бадди, при этом, пытаясь отрицать правду его обвинения. Майки пристально начал глядеть на ее грудь, а затем отвернулся снова. Собрался ли он ее изнасиловать?

— Я устраняю тебя из этого мира, Джейн.

Мысли о Бадди исчезли, когда она осознала то, что он сказал.

— Хочешь сказать, что убьешь меня? — сказала она ошеломленно. Жуткие слова повисли в воздухе дамокловым мечом. И тут же пожалела о том, что это сказала, будто сказанное ею неминуемо должно было превратиться в реальность.

— Только так, Джейн.