— Ничего, — я виновато опустила голову, — мне нужно найти работу. В Казани не получается…

— И что?! — он вытаращил на меня глаза.

— Я хочу поехать в Москву. Попытаться устроиться там. Ты поедешь со мной?

— Ты совсем больная? — он уже не сдерживал чувств. — Мы только что поменяли квартиру!

— Я помню…

— У тебя здесь ребенок, семья, — он говорил так, словно я ничего не понимала, — родители, наконец.

— Я все это знаю, — слезы уже катились из глаз, — но мне надо найти работу! Надо вылезти из долгов и начать нормальную жизнь!

— Тебя никто не просил залезать в долги! Тебе надо, — он зло сверкнул глазами, — ты и езжай!

Денис встал так резко, что стул за его спиной упал, и, в бешенстве долбанув кулаком в стену, скрылся в спальне. А я еще долго сидела в кухне. Потом тихо вошла в комнату Нэллы и села на пол рядом с ее кроваткой. Подтянула колени к подбородку и взяла в свою ладонь ее крошечную теплую ручку. Так мы и встречали рассвет — она, тихо посапывая и морща лобик во сне, а я, сдерживая рвущиеся наружу всхлипы и поливая слезами собственные колени.

Через несколько дней мы с Денисом вернулись к тому разговору. Он по-прежнему не хотел никуда ехать. Я понимала, что мне — такой уж характер — не отступить. Тогда и решили вместе с ним, что это развод. Оформим документы потом, сейчас не до этого. Хотя по факту и так давно уже все с нами ясно. Нет никакой семьи. Никаких общих целей. Мы оба можем быть с этой минуты свободны. Я была благодарна Денису за то, что он услышал меня: не стал стыдить, унижать. Понял, что для меня это важно.

— С жиру бесишься! — высказывала мне мама на следующий день. — Решила оставить ребенка при живой матери сиротой?!

— У тебя тут муж, ребенок, квартира, — пыталась урезонить свекровь, — в Москве, сколько ни получай, все равно не хватит!

Я слушала, кивала и старалась не разреветься при них. Мне было нечем крыть. Да, я ужасная мать. Да, я все равно хочу уехать. Что бы они ни говорили.

Все дни, оставшиеся до отъезда, я проводила с Нэллой. Мы играли, разговаривали, гуляли, и я с трудом сдерживала слезы. Ночами, когда она засыпала, ложилась у ее кроватки на полу и гладила маленькие шелковистые ручки. Смотрела на нежное личико, бархатный лобик, который то морщился, то разглаживался во сне. Слезы текли у меня из глаз бесконечными ручьями. Мне казалось, что утром я увижу в зеркале две глубокие борозды на своих щеках. Но нет. Вода не оставляла следов. Только веки становились припухшими.

Я думала, думала, думала. Бесконечно. И все яснее приближалась к самому смелому и тяжелому решению в своей жизни — оставить собственного ребенка, пусть и на короткое время, чтобы попытаться стать в этой жизни кем-то. «Такой ценой?» — спрашивал внутренний голос. И я заходилась в новом приступе отчаяния и истерических слез. Конечно, собиралась приезжать каждые выходные, конечно, планировала как можно быстрее найти денежную работу, чтобы снять жилье и забрать Нэллу с собой. Но при этом понимала, что это минимум несколько месяцев. Как пережить их в разлуке?!

Дочка чувствовала, что со мной что-то не так. Льнула и ласкалась как никогда раньше. Все время моя нежная красавица двух с половиной лет от роду просилась на ручки, требовала, чтобы я покачала ее перед сном, как младенца, и тихонечко спела колыбельную. Так мы и дожили, снова слепившись в единое целое, до апреля. Я старалась подготовить Нэллу к своему отъезду, пыталась заранее все объяснить. Работала над тем, чтобы у них с няней сложились хорошие отношения — наконец, мне удалось найти чудесную девушку с проживанием, студентку педагогического вуза.