|
Я чувствовала дочку внутри себя, ощущала ее первые движения с удивлением и восторгом. Невероятно! Она умудрилась преодолеть все мыслимые препятствия. Смогла опровергнуть врачебные пророчества. Какой силой нужно обладать, чтобы обмануть медицину, обойти размолвки родителей, преодолеть мамины страхи и заявить о своем праве на жизнь! Маленькое сокровище и нежданное чудо уже было здесь, со мной. Я гладила свой аккуратный, только начавший округляться, живот, на котором время от времени проступали нежные бугорки — ее крошечные ручки и ножки — и умирала от умиления. Мой ребенок. Моя девочка.
— Здравствуй, малыш! Но минуты радости очень скоро сменялись прежним кошмаром. С каждым днем я боялась все больше. Умирала от ужаса, думая о том, что нам предстоит. Этот страх перед родами по непонятным мне тогда причинам был равен страху смерти. Готовность к родам — это не курсы о том, как дышать вместе с мужем. Это наследие, которое двое берут (или не берут) в собственной родительской семье. Адекватную готовность к появлению ребенка можно сформировать и иным способом, если не повезло с детским опытом: через осознание и глубокую работу над собой, желательно при помощи специалиста.
Глава 2 Родильный дом
В тот день с восьми утра мы с Денисом ждали своего часа в предродовой палате. Боль, к счастью, оказалась сильнее страха — я смогла пересилить себя и вместе с мужем войти в роддом. Но там тревога вернулась, и процесс начал заходить в тупик: схватки то возобновлялись, то затухали. Даже капельницы не вносили никаких изменений, и врач смотрел на меня с немым укором, сокрушенно покачивая головой. Зато боль с каждым часом нарастала и вместе с тревогой сплавлялась в ад. К полудню осталось только одно желание — чтобы все поскорее закончилось. Появилась злость на Дениса: его «поддержка» сводилась к тому, чтобы во всем соглашаться с врачами и пытаться по их наущению воспитывать меня. В тот конкретный момент я хотела, чтобы он испытал хотя бы половину того ужаса, от которого корчилась я. Может, тогда бы понял, что нужно делать. И все равно его присутствие, даже неумелые попытки помочь были огромным благом — они притупляли страх, который раздирал меня изнутри. Нэлла никуда не торопилась — словно чувствовала, что эти двое, которые вот-вот должны стать родителями, ни к чему не готовы. Им бы поучиться, понять кое-что о жизни, разобраться с собственным детством, повзрослеть, а уже потом производить ребенка на свет. Но у природы свои законы: девять месяцев. Не важно, успели мама с папой достигнуть за это время осознанности или нет: расхлебывать все равно ребенку. Так что ее можно было понять. — Ладно, — мрачно выдохнул врач во время очередного осмотра, — поехали так! — Сама пойду, — огрызнулась я и, пошатываясь от страха, зашагала в родовой зал. Денис был рядом, поддерживал меня под локоть и шепотом уговаривал быть вежливее с врачами. Только нравоучений мне в тот момент не хватало! Персонал тревожно переговаривался. Свет бил в глаза. Боль разрезала тело на части. Денис топтался рядом. Нэлла притаилась. — Выйдите за дверь! — бросил мужу врач, и тот со скоростью пули вылетел вон. «Предатель, — стучало в висках, — сбежал, оставил меня одну». Страх тут же накинулся жаром в ушах и сердцебиением. Боль стала невыносимой, добавилась тошнота — такая острая, что терпеть ее оказалось невозможно. Родильный зал кружился вокруг меня, я ничего не видела, никого не узнавала, только мечтала скорее выбраться из всего этого. Пусть даже через собственную смерть. Новая адская боль пронзила тело насквозь. «Черт, скальпель тупой», — услышала я сквозь морок. Попыталась вырваться, но они схватили и удерживали — стиснули руку, в которой торчала игла капельницы, прижали согнутые в коленях ноги, придавили к столу… А потом все самое важное, наконец, произошло. |
