— Анкор пуасон сале. Эн отр пуасон сале…

— Oui, madame, vous recevez, — отвечал слуга и исчез, явившись через минуту с двумя чашками супа и глубокими тарелками. — Voila votre, bouillon, madame. Servez-vous, je vous prie.

— Что ж ты суп-то, братец, прежде подаешь?! — возмутился Николай Иванович. — Прежде нужно закуску. Сардин, фромаж, селедку.

— C’est après, monsieur… Après le bouillon.

— Как апре! Сейчас надо. Кто же ест соленое после супу! Глаша! Скажи ему…

— А презан, а презан… — заговорила Глафира Семеновна.

Слуга пожал плечами и побежал за требуемым.

— Хороший ресторан, дерут даже за вход, а таких слуг держат, которые даже не знают, что после чего подавать следует, — ворчал Николай Иванович, не зная французского обычая, по которому соленые закуски следуют за супом.

Через минуту слуга явился с маленькими тарелочками, на которых лежали две сардинки, сыр бри и несколько длинненьких маленьких морских раковин (moules). Глафира Семеновна как взглянула на раковины, так сейчас сморщилась, проговорила: «Фу, гадость!» — и закрылась салфеткой. Взглянул Николай Иванович и воскликнул:

— Что это? Улитки какие-то! Вон! Вон! Неси назад! Неси! — махал он руками. — Я селедку спрашиваю, а он каких-то улиток тащит. Прочь, прочь… Мы и устриц-то не едим, а он улиток. Алле, гарсон… Ле рюсс такой еды нон манже… С Богом, с Богом… Да уж и фромаж убирай. Я этот фромаж не ем.

— Пусть и сардинки убирает… Вовсе я не желаю такие сардинки есть, которые рядом с погаными улитками лежали, — прибавила Глафира Семеновна. — Алле… Иль не фо па. Рьян иль не фо па. Селеман ле бульон. Доне бульон. Уж и ты, Николай Иваныч, невесть что спрашиваешь. Ел бы без закусок! — напустилась она на мужа, продолжая сидеть, отвернувшись от вскрытых раковин.

Слуга недоумевал.

— Mais, madame, c’est ce que vous avez demandé… — бормотал он.

— Прене… Прене прочь. Ну не манжон па се шоз…

— Oh! Comme il est difficile!.. — вздохнул слуга и понес закуски обратно.

Супруги принялись за бульон.

— Вода, а не бульон, — сказала Глафира Семеновна и, хлебнув несколько ложек, отодвинула от себя тарелку. — И это хваленый Париж! Хваленая французская кухня!

— В ресторане, где даже за вход берут рубль шесть гривен, — прибавил Николай Иванович и сказал слуге: — Ну, пуасон. Скорей пуасон… Да не такой пуасон, который давеча подал.

— Сомон, сомон… Пуасон сомон, — подтвердила Глафира Семеновна.

Подали вареную лососину под соусом, но без гарнира. Порции были так малы, что супруги просто ахнули.

— И это де порсион? Де… Для двоих? Пур де? — спрашивали они слугу.

— Oui, monsieur.

— Да ведь это по разу в рот положить. А где же гарнир? Где картофель?

— Вуй, вуй… У э пом де тер? — бормотала Глафира Семеновна.

— Mais vous avez désiré seulement le saumon, madame.

— Да уж пом де тер само собой разумеется.

— Je vous apporterai tout de suite, madame, — сделал движение слуга.

— Да уж где тут апорте! Когда тут принесешь! Гляди.