— Если это не важно для нее, не важно и для меня тоже. А теперь скажи — ты действительно так считаешь?

— Грэй, — буркнул Уилл, — не сейчас.

Грэхем глубоко вздохнул и стиснул зубы. Проклятье, Уилл был прав.

Но Аманда, черт побери их всех, заслуживала лучшего отношения!

Сделав над собой усилие, он постарался успокоиться и говорить так же мягко, как его брат. Но оставить все как есть — ну уж нет!

— Аманда старается. Ей очень хочется быть полезной, мама. Ей хочется чувствовать себя одной из нас. Членом семьи.

— Но она — не одна из нас, — со сладкой улыбочкой заявила Дороти. — Она всегда была другой. Нет, конечно, это вовсе не значит, мы не сможем поладить. Знаешь, вот я сейчас подумала… и мне кажется, она действительно заезжала ко мне. Она ведь всегда так мила с детьми. А они вчера особенно хорошо себя вели.

Губы Грэхема превратились в тонкую полоску.

Уилл, как обычно, ринулся на помощь:

— Мои ребята просто обожают Аманду. Из нее когда-нибудь получится просто великолепная мать!

Грэхем с радостью придушил бы его собственными руками.

— Что ж… придется принять твои слова на веру. — Дороти со страдальческим вздохом закрыла глаза.

Грэхем, повернувшись к Уиллу, одними губами произнес:

— Заткнись!

— Что? — тоже одними губами произнес в ответ озадаченный Уилл.

— Не нужно рычать на бедняжку Уилла, — поджала губы Дороти. — Он ведь только хотел помочь. Ты так трясешься над этой девочкой. Можно подумать, она статуэтка из китайского фарфора!

— Мам, прошу тебя, — предостерегающим тоном сказал Грэхем.

Но Дороти, оказавшись на больничной койки, должно быть, решила, что ее нынешнее положение делает ее неуязвимой.

— Конечно, я понимаю, отчего это. Она такая хрупкая, нежная. Словом, не нашей породы. Куда нам до нее! Вот Меган — та была совсем другая. Здоровая, крепкая женщина.

— Мама, лучше не надо, — предупредил Грэхем.

— Принесла мне сегодня кучу аудиокассет, да еще и магнитофон в придачу, чтобы я могла их слушать. Да, Меган такая — она обо всем подумает.

— Мам…

— И человек она чудесный. Никогда не могла понять, какая кошка между вами пробежала.

— Разве я тебе не говорил? — буркнул Грэхем.

— Грэй! — снова вмешался Уилл.

Но Грэхем почувствовал, что с него достаточно. Если мать чувствует в себе достаточно сил, чтобы оскорблять Аманду, сравнивая ее с Меган, что ж, он найдет, что ей сказать по этому поводу. Пусть пеняет на себя.

— Меган — лесбиянка, — взорвался он.

Но Дороти, словно не слыша, на всех парусах неслась дальше:

— И в магазине у нее дела идут отлично. Я так горда за нее! И ее компаньонка мне нравится. Брук, кажется? Я говорила тебе, что они живут вместе?

— Брук — ее любовница, мама. Меган ушла от меня. И тебе лучше смириться с этим.

— Конечно, коли уж ты сам с этим смирился, — не моргнув и глазом объявила Дороти. — Но я уверена, ты до сих пор переживаешь. Особенно сейчас, из-за всей этой истории.

— Какой истории? — мрачно спросил Грэхем. Хотя отлично знал, что она имеет в виду.

— Ну… из-за того, что у вас нет детей.

Уилл предупреждающе тронул его за руку, но Грэхем не намерен был так этого спускать. Конечно, будь его воля, он выбрал бы для этого разговора другое время. Но если у Дороти хватает сил на подобные замечания, стало быть, их хватит и для того, чтобы выслушать, что по этому поводу думает он.