Лира красивым и норовистым движением оттолкнулась от борта.

— А как кто-либо из нас мог узнать, что надо идти? Он был Звездоносцем, его вел его жребий. Тех, кому дан жребий, хранит особая сила. И он направлялся к Высшему, сопровождаемый арфистом Высшего. Откуда мы могли знать, что даже Высший не поможет ему? И не поможет даже своему арфисту?

Рэдерле взглянула на ее затененный профиль.

— Дет? Моргол думает, что он мертв?

— Она не знает… Она… Одна причина, по которой она явилась сюда, — узнать, нет ли у Мастеров каких-то сведений о том, что могло с ним случиться.

— Почему она не отправилась к горе Эрленстар?

— Я спрашивала ее. Она ответила: потому что последнего землеправителя, который ушел, чтобы встретиться с Высшим, никто с тех пор не видел и никто о нем больше не слышал.

Рэдерле хранила молчание. Что-то, но не ветер, вызвало у нее по всему телу холодную дрожь.

— Я всегда считала, что гора Эрленстар — это безопаснейшее и прекраснейшее место на свете.

— Я тоже. — И Лира обернулась, так как маленькая темноволосая девушка-страж окликнула ее по имени. — Что такое, Киа?

— Корабельщик отвел для нас королевскую каюту; он говорит, это единственная, которая достаточно велика для нас всех. Нужно выставить часовых на ночь?

Лира поглядела на Рэдерле. Было слишком темно, чтобы различить лицо Лиры, но Рэдерле чувствовала, что оно выражает вопрос. И Рэдерле медленно произнесла:

— Я доверяю ему. Но зачем вводить его в искушение повернуть назад? Вы можете сторожить всю ночь?

— Да. Посменно. — Лира опять оборотилась к Кие. — Один страж у руля, смена каждые два часа — и до зари. Я держу первую вахту.

— Я с тобой, — сказала Рэдерле.

Она провела большую часть двухчасовой смены, пытаясь обучить Лиру простым чарам, которые наложила на торговца. Они воспользовались куском бечевки, который дал им разбираемый любопытством кормчий.

Лира, мрачно поглядев на бечевку минуту-другую, бросила ее на пути матроса, который переступил ее и безмятежно двинулся дальше по своим делам.

Кормчий запротестовал:

— Ты нас всех спихнешь за борт.

Но Лира покачала головой:

— Я не могу. Я все глазею и глазею на нее, но ведь это же просто обрывок старой бечевки. В моей крови нет магии.

— Есть, — возразила Рэдерле. — Я чувствую. В Моргол.

Лира с любопытством уставилась на нее.

— А я никогда не чувствовала. Однажды я обрету ее силу взгляда. Но это чисто житейская способность, ничего общего не имеющая с волшебством. А вот этого я не понимаю.

— Гляди на нее, представляя, что это вовсе не бечевка, а тропа, петляющая, вьющаяся и запутавшаяся, которая любого, кто на нее ступит, заставит совершать все эти повороты… Увидь это. А затем помести туда свое имя.

— Как?

— Ты знаешь, что ты — это ты, а она — она; и связь между вами — это знание.

Лира снова склонилась над бечевкой. Она довольно долго молчала, Рэдерле и кормчий наблюдали за ней. Затем из рубки вышел Бри Корбетт, и Лира метнула бечевку под его сапог.

— Куда ты нас везешь, во имя Хела? — обратился он к кормчему. — Что ты уперся носом в Имрисский берег? — Он уверенно шагнул к рулю и выправил курс.