– Это вы так считаете. – Каргин погладил шрам под глазом и усмехнулся. – Я понимаю, понимаю… Вы не привыкли проигрывать, вам кажется, что я чего-то захочу от вас, буду стыдить и упрекать, напомню о беспардонном обмане, потребую контрибуцию и пригрожу ославить в СМИ от Токио и Пекина до самой Калифорнии… Вы ошибаетесь, господин президент. Тема у нас другая, более интересная для вас, чем для меня.

    Курбанов встрепенулся, заерзал на сидении и, наконец, с усилием прохрипел:

    – Это вы о чем? Вы на что намекаете?

    Снова улыбнулшись, Каргин устроился поудобнее, положил ногу на ногу и промовил:

    – На ваши зарубежные вклады. Давайте, Саид Саидович, поговорим о них…

    * * *

    Интермедия. Ксения

    Ее молитвы были услышаны. Но бог, сотворенный людьми по собственному образу и подобию, ничего не делает даром, а взимает плату за каждую милость, требует долю от всякого благого дела, спасает и губит по своему желанию и никому не хочет объяснять причину своей воли и деяний. Бог дает, бог забирает, бог награждает, бог карает. И кара его нередко падает на непричастных и безвинных.

    Четверо уехали, но живыми вернулись только двое…

    Ксения плакала. Ксения радовалась.

    В суету городов и в потоки машин

    Возвращаемся мы, просто некуда деться…

    Владимир Высоцкий

    Эпилог

    Утро, девять часов местного времени, спецрейс Ата-Армут-Москва. Гул турбин, солнце светит в иллюминаторы правого борта, самолет серебряной птицей мчится над облаками, в просторном салоне – шестнадцать пассажиров. Бледный, с синевой под глазами Барышников дремлет в кресле, Костя Прохоров шепчется с Ксюшей, Флинт, Балабин и Перфильев болтают, пьют из банок пиво, заедают орешками и чипсами, Рогов, пристроив на коленях плоский чемоданчик, погрузился в какие-то документы, перебирает их, шелестит листами, Кань и Гальперин играют в шахматы, Слава и Булат при них, болеют. Кроме Ксении, есть еще одна пассажирка – приятная женщина Люба лет тридцати пяти, с двумя ребятишками, супруга Павла Петровича Ростоцкого. Еще имеются пилоты и троица длинноногих стюардесс. Еще – багаж: изюм, орехи, дыни, курага, армутские груши, подарки от Азера. И в этом багаже – печальных груз: два цинковых ящика, обложенных льдом.

    Каргин думает о них, об этих почти незнакомых ему ребятах, и добавляет их имена к скорбному списку своих потерь. Николай, друг Колька Демин – убит в таежном лесу под Жиганском… Юра Мельниченко – убит в Карабахе… Валя Дроздов – убит в Чечне… Паша Нилин – убит в Дагестане… Лейф Стейнар, легионер, его лейиенант в роте «гепардов» – убит в ангольских джунглях… Томо Тэрумото, Крис Слейтер, Стил Тейт – убиты на Иннисфри… Рудик, Рудольф Шайн, и Дмитрий Пинегин – убиты в Копетдаге, под Армутом…

    Будет ли продолжение? Наверняка… Жизнь – штука суровая, несправедливая… Как говорили лет двадцать назад, бьет ключом, и все по голове…

    Чтобы отвлечься от грустных мыслей, он начинает думать о Кэти. Ласточка уже в Москве, ждет-не дождется, соскучилась и хочет блестнуть кулинарным искусством, освоенным у мамы. Печь пироги научилась, делать вареники с вишней и что-то там еще… Воркует по телефону не на английском, на русском… Он представил милое личико Кэти, ощутил ее запах, мысленно коснулся губами ее губ, и на душе потеплело. Он подумал о ребенке, которого она носит, подумал об этом и решил: если мальчишка, так непременно Николай, в честь отца и Коли Демина, а если барышня, пусть Кэти выбирает имя.