|
– И что это? – «Илиада». Бессмертное произведение великого греческого слепца Гомера. Китайская транскрипция. Ну, знаешь, старик, «я список кораблей прочел до середины…» Впрочем, это не Гомер, а вовсе даже Мандельштам. Как, ты не знал?! – Так, а сверху что написано? – не обращая внимания на подколки приятеля, спросил Чижиков. Смутное предчувствие заставило его сердце биться чаще. – А сверху… – Сумкин перелистнул страничку и изобразил два иероглифа. – «Гу ми»… Гм… Это… м м м… Хорошо бы контекст посмотреть, старик, – выжидательно глянул он на Котю. – Да нет никакого другого контекста. Видишь: это книга, а иероглифы написаны на полях. – Что за книга то? – Да «Илиада» и есть. – Да? Ты что же, книги читаешь? Ну ладно, ладно!.. Гм… Между нами, должен тебе сообщить, старик, что древнекитайский язык многозначен. Говоря проще, контекст в нем играет решающую роль. Но, переводя по иероглифам… Смотри: первый «гу», то есть «старый», «древний», «древность». Второй – «ми», то есть «скрытый», «секретный», «тайна». Чуешь семантическое поле, старик? И выходит это «гу ми» не иначе как «старый секрет» или «древняя тайна». Или что то подобное, только тебе на кой это все сплющилось? – Потом как нибудь расскажу, – ушел от ответа Чижиков. – То есть это можно понять, как «древняя тайна "Илиады"»? – Запросто! – легко согласился Сумкин. – Черт, сигареты кончились. Дай твоих, старик. И отобрал пачку у Чижикова. – Тогда последний вопрос, – Чижиков предъявил Федору очередной снимок. – А тут что написано? – Тут? «Сталин и Мао слушают нас…» – пропел Сумкин лишенным приятности голосом. – Шучу шучу. Ха ха. Перевожу дословно и однозначно: «В председателе Мао». В смысле – внутри нашего горячо любимого председателя, в его, так сказать, сердцевине. Вообще, старик, ты как в Пекин приедешь, ради приличия уж устройся на курсы китайского языка, что ли, а то так и будешь ходить, как лох, с гостиничной карточкой: товарищ таксист, довези до дома, а то сами мы не местные… Кстати, «товарищ» им не говори, могут не так понять, теперь в Китае «товарищами» гомиков называют… * * * Над городом плыл тополиный пух. Пока не слишком много – будущее у пуха еще впереди. Вот настанет июнь… Чижиков возвращался домой в задумчивости. Два свежеоткрывшихся обстоятельства не давали ему покоя: «древняя тайна» и председатель Мао. И если со зверем «сюань у» Чижикову все было более или менее понятно, то связь некоей тайны, да к тому же древней, с любимой им «Илиадой» – волновала. Притом написано то об этом было на дедовском экземпляре книги. И написано, как определил Сумкин, криво, словно курица лапой, неумело, то есть навряд ли человеком, привыкшим писать иероглифы. Например, самим дедом Виленом. А почему бы и нет? Ведь дед говорил, что выучил несколько десятков фраз на китайском. Отчего бы ему не выучить и полтора десятка иероглифов?… Чижиков реквизировал у Федора пару листков из его блокнотика, попросив написать рядом с иероглифами транскрипцию. Идучи домой, Котя то и дело доставал бумажки, читал и перечитывал: «И ли я тэ», «гу ми». Нет, ничего не складывалось из этих разрозненных звуков. Далее – Мао Цзэ дун. Как это нужно понимать: «в председателе Мао»? В каком, то есть, смысле – «в»? Внутри? В грудной клетке? В горячем сердце коммуниста? В пламенных идеях? Чижиков катал эту мысль так и этак вплоть до улицы Чернышевского, а когда свернул на Моховую, в голове внезапно щелкнуло: в коллекции же полно гипсовых бюстов Мао! Один из них, треснувший, как раз стоит на столе в кабинете! А вдруг дед спрятал что то в одном из этих бюстиков? Это нужно было срочно проверить, и Чижиков ускорил шаг – почти побежал. |
