|
– Ну не совсем так. Не в каждой, даже не через одну, но по тем или иным причинам могли заселиться как в реку, так и в пруд. Ну и китайский народ, еще до того, как партия и правительство указали ему верный путь, обычно драконам молитвы возносил – ну, например, чтобы реку переехать и не потонуть внезапно, если было известно, что в реке проживает дракон. Только не спрашивай, откуда это было известно. Считай, что на берегу стоял рекламный щит: тут живет дракон. Знали они. Знали. – И Сумкин с важным видом стряхнул пепел в кофе. – Да а а… – протянул Чижиков. – Вот оно как… – Это еще не все, – хмыкнул Сумкин. – Ты, старик, возможно где то слышал случайно, что у китайцев была всякая самобытная философия… Не перебивай докладчика. Так вот, не перенапрягая твой хилый мозг несвойственными ему лишними знаниями, тезисно раскрою тебе, старик, что в основе так называемой китайской натурфилософии лежит учение о пяти первоэлементах, или стихиях, а именно – дереве, огне, земле, металле и воде, которые по кругу порождают друг друга и определяют базовые основы мироздания. Стихии эти соответствуют много чему – времени года, суток, сезонам, цветам, в смысле красный, желтый и так далее, звездам, звукам пятичленной гаммы и, помимо прочего, животным и сторонам света. Север соотносится с черепахой и деревом, юг – с огнем и фениксом, центр… а чего ты смеешься? У китайцев есть такая сторона света: центр, и он соотносится с землей и со специальным китайским животным цилинем, которого некоторые по малой образованности зовут единорогом. Западу соответствуют металл и тигр, а востоку – вода и этот вот твой приятель, дракон, – постучал Сумкин по экрану телефона пальцем. – Это если говорить профанно и нефундированно, старик. Усвоил? – Я тебя боюсь, – сообщил Федору Чижиков. – Ты весь такой фундированный и непрофанный, аж в пот бросает. – Да, я такой, – приосанился Сумкин. – Посмотри на меня в профиль. Ну как? Правда, я чертовски величественен? – Ничего, что я сижу в твоем присутствии, о величественный? – Ничего. Присядьте пока, – прыснул Сумкин. – Значит, дракон – покровитель востока… А он крупный, этот китайский дракон? – Ты понимаешь, старик, – продолжал Сумкин, – его давно никто не видел. Ну, типа в живой природе. Или чтобы он вот так запросто прогуливался, этот дракон, как курица какая нибудь или кошка. Я тебе больше скажу: цилиня тоже давно уже никто не видел, и феникса, а свидетельства о появлениях драконов туманны и крайне неубедительны. Хотя, надо признаться, один китайский ученый… – Погоди, погоди. То есть его нету, дракона то? – Нету, конечно! – кивнул Сумкин. – Ты, старик, про мифологию что нибудь слышал хоть краем уха? Так это – она. В чистом виде. – Ладно, – Чижиков отобрал у приятеля телефон и вызвал другую фотографию. – Ну, это уж точно никакая не мифология, а любезные твоему сердцу иероглифы. Что тут написано? – Тут? – Сумкин задрал очки на лоб и приблизил телефон к глазам. – Ага… Ну и почерк! Сам писал, что ли? Как курочка лапкой. Тьфу. И кто тебя только учил иероглифы писать… Ах да, тебя никто не учил… – Федор Михайлович! – Докладываю, старик! – Сумкин снова схватил блокнотик и карандашиком записал на страничке четыре иероглифа. Сунул под нос Чижикову. – Это то, что внизу. Читаю по буквам, то есть знакам: «и ли я тэ». – И что это? – «Илиада». Бессмертное произведение великого греческого слепца Гомера. Китайская транскрипция. Ну, знаешь, старик, «я список кораблей прочел до середины…» Впрочем, это не Гомер, а вовсе даже Мандельштам. Как, ты не знал?! – Так, а сверху что написано? – не обращая внимания на подколки приятеля, спросил Чижиков. |
