Я многому у них  научился, и когда МакДиармид с первого взгляда признал во мне это , он мне польстил. Вот только до сих пор не знаю, удалось ли мне обмануть Игрейну...

Запах тех яблок преследует меня, и я стараюсь не думать о том, что теперь, через двадцать лет, я мог бы вернуться на Колыбель. Мне кажется, я нашел... ну, или вырастил в себе что‑то такое, что позволит мне жить в бездеятельном созерцании. Утром читать газету, вечером смотреть телевизор. Множество миров, на которых я побывал, они всего лишь грани, и только Колыбель – кристалл безупречной формы. Однако тем, кто раз оттуда вышел, обратно дороги нет. Это символично, и это, наверное, правильно. Кукольные леса, игрушечные замки, акварельные закаты – пусть ими играют те, кто невиннее нас. Залезть обратно в детскую кроватку – в этом достоинства нет».

* * *

Повесить на шею камеру, надеть яркую рубашку, наценить темные очки, сунуть в ухо наушник аудиогида – и готов турист! Садись в прогулочный аэробус и щелкай кадры, потрясайся знаменитыми башнями Рейна, затаивай дыхание возле пышущих багровым жаром кратеров плавилен, вежливо молчи, пролетая над оплавленными руинами последней войны.

Это все было мое.

Прилететь сюда, оставить «Балерину» в их доке – чертовски смелый поступок. Кирилл бы даже сказал – сумасшедший. Он еще не забыл черный прищур снайперши и осторожную торговлю Патрезе. Есть ли у тебя нечто, так или иначе интересующее все правительства, и если нет – почему бы не снять тебя с доски, где никто из игроков не нуждается в силе, могущей заявить о себе в любой момент по собственному усмотрению.

Кирилл никогда не считал себя дураком. Официальность возвращения была его самой надежной страховкой. Новые хозяева могут соскрежетать себе зубы до десен, но, если его шлепнут в ближайшей подворотне, Люссак потеряет власть. Они ведь тут теперь голосуют. 30 сами превратили подданных в электорат.

С чего вообще начались эти разговоры о силе? Если бы Эстергази остались на Зиглинде, он отправился бы за прояснением политической ситуации прямо к ним, но кому еще можно доверять так безоглядно? Ничего не поделаешь, пришлось смотреть местные новости.

У них тут теперь полно частных коммерческих каналов, и на каждом кричат – самодержец вернулся! То, что они частные, разумеется, ничего не значит: каждый кому‑то принадлежит, а каждый, кому принадлежит что‑то хоть сколько‑нибудь значительное, – включен в механизм власти. Зацеплен шестеренками и вертится как миленький. Неуправляемая демократия нежизнеспособна. Тени крупных рыб проплывают в толще воды, пока яркая мелочь беспечно резвится. Так или иначе, Кирилл насладился собою во всех ракурсах – похоже, от камер он мог укрыться только в нужнике, да и то не факт! – и выслушал все благоглупости, которые сам же изрек в услужливо подставленный микрофон. Каждую из этих благоглупостей откомментировал политобозреватель канала; было весьма любопытно узнать, что же он, Кирилл, имел в виду.

Правительственные каналы вели себя чуточку иначе. Во всяком случае, его скромной персоне они посвятили сюжет в полминуты: да, конечно, экс‑Император, но не забывайте – он теперь частное лицо. Он и раньше был не более чем марионеткой в руках военной аристократии.

А вот от Натали и Брюса все средства массовой информации просто сошли с ума. Эстергази вернулись. Те самые Эстергази, которые больше Империя, чем сама Империя. Жена и сын того самого.