И, к ужасу своему, встретилась глазами с соседом сзади.

– Я и сам хотел, – вполголоса сказал он. – Только вы успели раньше. Вы очень терпеливы мадам.

И снова откинулся в своем кресле, будто ничего не произошло. И не произойдет.

Не старше сорока, не моложе тридцати пяти, лучики морщин у глаз подчеркнуты загаром. Натали, по привычке старавшейся избегать излучений любого рода, всегда казалось странным дикарское пристрастие к ультрафиолету. И все же как‑то уверенней себя чувствуешь, когда рядом мужик «при исполнении». Будто бы щит, который он держит и тебя прикрывает. Будто можешь на это рассчитывать.

* * *

Все возмущение стихло, словно его выключили с пульта, когда Айрин вместе со стюардом‑мужчиной приняли у входного люка мужчину, наспех замотанного в окровавленные бинты. Не говоря ни слова, молодая мамаша слева от входа взяла на руки своего младенца. В гробовой тишине стюарды свалили ношу на свободное место и вновь направились клюку – принимать еще. Все уши развернулись в ту сторону и все шеи вытянулись туда же:

– Что там происходит?

И из уст в уста, словно круги по воде:

– Обстреляли... Обстреляли? Обстреляли!!!

С Брюски можно было гусенка рисовать. Ну, или аллегорию любопытства, в зависимости от того, как на жизнь смотреть. Норм приподнял брови.

Сумки из прохода, казалось, растворялись в воздухе. Вместо них подходили, садились и ложились на пол люди с пострадавшего, потерявшего управление и, как уже говорили, горящего «Лейбовица». Норм поднялся со своего места, уступая его расхристанной, мелко дрожащей женщине с сумкой‑колыбелыо, а сам небрежно и очень естественно устроился на ковровой дорожке, словно в том не было для него ничего особенного. Набежавшая Айрин тут же вколола новенькой аж четыре кубика фастрелакса, и та немедленно отрубилась, уронив голову на плечо и некрасиво раскрыв рот.

Рядовой, сложив два и два, вывел из результата формулу поведения «мужика в экстремале» и вскочил, уступая место старушке с саквояжем. Он даже поднял для нее кресло, дабы та могла убрать туда свое драгоценное имущество, благо у них с матерью сумка была одна на двоих, но бабушка посмотрела на мальчишку с испугом и прижала саквояж к груди. Брюс сделал независимое лицо и отступился. Сделал‑де все, что мог. Теперь пусть Айрин разбирается.

Айрин разобралась. Стюардесса обладала решительным характером и ничуть не усомнилась в своем праве погрузить в сон очередную жертву, на этот раз – с помощью кислородной подушки, посчитав, видимо, что пассажирам «Лейбовица», наглотавшимся ядовитого дыма, не будет лишним провентилировать легкие. Вот, правда, лицо ее при этом выглядело несколько... эээ... зверски. Дорвалась, подумала Натали. Можно представить, как осточертел ей за неделю плаксивый и недовольный салон.

– Что у нее там? – шепотом предположил Брюс. – Бомба?

– Деньги? – поделилась версией Мари. – Огромные? Жемчуга и бриллианты?

– Совершенно секретные данные промышленного шпионажа? – это Игрейна. – Или генетические образцы. Зародыши монстров!

– Двенадцать пинт рома в маленьких бутылочках, – как бы в сторону заметил Норм. – Больше не влезет.

Брюс поджал губы, как делал всегда, когда бывал сосредоточен,

– Экстремальная ситуация, мам, – прошептал он, поддевая пальцем замочек‑«молнию». – А вдруг там?..

– Тяфф, – шепотом сказала из сумки маленькая собачка с большими грустными глазами.

Рядовой в ужасе отскочил, и Натали пришлось придержать сумку, чтобы та не упала.