- Слушай меня внимательно, - сказал авторитет. - Ты, сука, видать, ни хрена не поняла.

 Сглотнув, он посмотрел на стоявшего за спиной Лины Стаса и усмехнулся. Потом снова опустил глаза на пленницу и, шагнув назад, сел на диван.

 - Пацаны, которые здесь сидят, крутые ребята. Но они не насильники и долбить тебя не будут, разве что покоцают как следует. Ну зубы там выбьют, сломают что-нибудь… А вот Некрофил…

 При упоминании этого имени братки заржали.

 - Во, слышала? - усмехнулся Желвак. - Они его хорошо знают. Некрофил - это тебе не хухры-мухры. Я его сам боюсь.

 Братки снова захохотали.

 - Он любит, когда женщина не хочет. Он от этого еще больше торчит. Отдрючит ее во все дыры и балдеет. А потом ножичком ее, ножичком. А когда она копыта отбросит, то тут для него самый кайф и наступает. Мертвых он любит еще больше, чем сопротивляющихся живых. Так что ты давай думай быстрее, а я пока пивка попью. А как надумаешь, скажешь. И там уже видно будет - то ли мы сами тут все порешим, то ли Некрофила вызывать будем.

 Лина посмотрела в глаза авторитета, и тут ей стало плохо.

 Последним, что она услышала, теряя сознание, были слова одного из братков, сказавшего:

 - Ну ты, Николай Иваныч, блин, даешь! Запугал бабу до смерти…

<cite id="part316" name="part316"></cite>Часть первая

Три сидевшие у подъезда старухи прекратили обсуждать невысокие моральные качества Зинки из четырнадцатой квартиры и стали сверлить бдительными взглядами его тонированные стекла. Дверь «Мерседеса» плавно открылась, и из машины вышел импозантный джентльмен в светло-сером костюме и серых же замшевых туфлях. Оливковая шелковая рубашка хорошо гармонировала с галстуком цвета спины молодого крокодила, а волосы с проседью были аккуратно подстрижены и уложены в дорогом салоне.

Достав из кармана пиджака трубку, джентльмен набрал номер и приложил ее к уху, поглядывая на окна второго этажа. Его взгляд не укрылся от бдительных ревнительниц общественной и частной нравственности, и они забормотали:

- К Линке приехал.

- Не первый раз уже.

- Видать, рыжие нравятся.

- Приличный господин, не то что новые русские. Сразу видно - из бывших.

- Окстись, Петровна, какие бывшие! Ему и пятидесяти нет, а ты говоришь - бывшие…

Артур, а это был именно он, покосился на оживившихся с его прибытием старух и, выждав еще несколько гудков, убрал трубку в карман.

Пройдя мимо сотрудниц Отдела слухов и сплетен, умолкших с его приближением, он вошел в подъезд и стал неторопливо подниматься по широкой гулкой лестнице. Добравшись до площадки второго этажа, Артур замер на минуту, прислушиваясь к тишине, затем достал из внутреннего кармана пиджака массивный классический ключ, которым можно было убить не очень крупную собаку, и, вложив его в скважину, повернул. Старый, изготовленный еще на Путиловском заводе замок легко открылся, и, убрав ключ, сработанный специалистами невидимого фронта, Артур вошел в квартиру. Правую руку он при этом почему-то держал за пазухой.

Оказавшись в прихожей, он снова остановился и прислушался. В квартире царила полная тишина, и Артур, поискав рукой по стене, зажег свет и прошел на кухню.

Там он остановился, внимательно огляделся, затем слабо улыбнулся, увидев признаки полного отсутствия мужской руки в доме, затем вздохнул и, сняв пиджак, повесил его на спинку стула. Наполнив чайник, он поставил его на газ, а сам направился в комнату, устроился на диване и закурил, стряхивая пепел в чугунные литые сани-розвальни, стоявшие на журнальном столике.

Вот уже второй день Артур Воронцов искал Лину и не мог ее найти.

Желание увидеть ее происходило из двух весьма удаленных друг от друга источников.