Я отнял руки. Алекс стоял, пошатываясь, теребя толстую нижнюю губу обкусанным указательным пальцем. Потом сказал:

― Я пробовал им говорить, еще утром, когда меня сюда притащили. Но у этого и у зампрокурора, у них было одно на уме, заставить меня признаться, что я ее убил. Ну зачем мне убивать собственную невесту? ― Его грудь ходила ходуном. По его застывшему лицу было видно, что ему стоит невероятных усилий говорить, усилий тем более страшных, что он старался говорить как мужчина. Он не выдержал: ― Я хотел бы быть мертвым, как Люси.

― Тогда ты не смог бы нам помочь.

― Никто не просил меня о помощи. Кому нужна моя помощь?

― Мне.

― Вы не верите, что я ее убил?

― Нет.

Он с полминуты смотрел мне в глаза. Его зрачки тревожно бегали.

― Она ведь не сама это сделала, правда? Мистер? Вы не думаете, что Люси... сама перерезала себе горло? ― Он говорил шепотом, чтобы не смутить лежавшую за его спиной мертвую женщину.

― Непохоже. Такое предположение существует. А тебя что‑то натолкнуло на эту мысль?

― Да в общем‑то, нет. Просто она была напугана. Она вчера была жутко напугана. Вот почему я одолжил ей нож, когда она от нас уходила. Она попросила что‑нибудь, чем можно защищаться. А у меня ничего огнестрельного нет. ― Его голос виновато упал. ― Я дал ей нож.

― Тот, которым она убита?

― Да. Они мне его утром показывали. Маленький нож ручной работы, который отец прислал мне с Тихого океана.

― Она носила его с собой?

― Ага, в кошельке. У нее был большой кошелек. Она сразу положила его в кошелек, перед тем как уйти. Сказала, если они ее схватят, она их разукрасит. ― Его брови горестно нахмурились.

― Кого она боялась?

― Людей, которые ее преследовали. Это началось в четверг, когда она возвращалась на автобусе из Арройо‑Бич. Она сказала, что какой‑то человек вышел вместе с ней из автобуса и не отставал от нее до самого дома. Сначала я подумал она присочиняет, чтобы меня зацепить. На другой день я сам его увидел, когда она пришла с ланча. Он слонялся по нашей улице, а ночью прошмыгнул к ней в комнату. Вчера я у нее про него спросил, и она сказала, что это наглый сыщик. Что он пытается заставить ее сделать то, чего она не хочет делать и никогда не сделает.

― Она назвала его имя?

― Да. Его зовут Десмонд, Джулиан Десмонд. На следующий день за ней увязался еще один человек. Я его не заметил, а Люси заметила. А потом у нас случился скандал, и она выехала.

Я ощутил на языке горький привкус вины.

― Она собиралась покинуть город?

― Когда она от нас уходила, еще не собиралась. Сказала, что мне позвонит. А позвонила уже со станции. До поезда оставалось еще два часа, а те люди за ней следили. Попросила приехать на машине. Я подобрал ее на станции, и мы улизнули от них, на старую дорогу к аэропорту. Мы остановились за оградой аэропорта и долго говорили. Ее всю трясло от страха. Тогда мы и решили пожениться. Я подумал, если мы будем вместе, я сумею защитить. ― Его голос ушел куда‑то в глубь груди, став почти неслышимым. ― Вот, не сумел.

― Никто из нас не сумел.

― Она хотела тут же уехать из города. Только сначала нам нужно было вернуться в мотель «Горные красоты» за чемоданами.

― У нее был ключ от комнаты мотеля?

― Она сказала, что его потеряла.

― А тебе она его не отдавала?

― А зачем ей мне его отдавать? Я не мог с ней туда войти. Даже если б я был достаточно светлым, чтоб сойти за белого, как она, я не стал бы этого делать. Она пошла туда одна. И больше не вышла. Тот, кто ее там поджидал, отнял у нее нож и напал на нее.

― Кто поджидал?

― Может, Джулиан Десмонд. Она не хотела сделать то, что он требовал.