– Вот и я тоже не понимаю, – вздохнула я.

Пока мы топали в гору, далеко обходя злосчастную виллу со злыми мальчишками, я все таки включила режим почемучки и замучила Дару вопросами. Оказалось, что очнулась я… или правильнее сказать появилась? Воскресла? Что там с призраками происходит? Короче, ни год, ни страна, ни название ближайшего большого города мне ровным счетом ничего не сказали. Ничто не екнуло в сердце, как бывает, когда кто то произносит рядом название родного места. Либо память стерли слишком хорошо, либо я все таки далеко от тех мест, где жила и умерла.

Признаться, я достаточно быстро устала идти в гору. Пришлось даже попросить Дару остановиться и отдохнуть.

– Как ты можешь уставать? У тебя же мышц нет. Ты же призрак! – возмутилась она.

– Ну да, нет. Пощупай – я согнула руку в локте, подставив ей под нос свой хиленький бицепс.

– Ты же вообще летать должна уметь! И сквозь стены проходить!

Я задумалась: действительно, ведь приведения всегда парят над полом. Подпрыгнула несколько раз и попыталась замереть в воздухе. В последнем прыжке неудачно приземлилась стопой на камень, подвернула ногу и грохнулась на колени. Зашипела от боли в щиколотке и принялась массировать ее.

– Ой. Смотри, у тебя кровь идет! – воскликнула Дара.

Посмотрела на коленку. Действительно из небольшой ссадины появились красные кровавые бисеринки.

– Ты совсем как живая… – пробормотала она.

– Только дохлая, – буркнула я, поднялась на ноги и попробовала опереться на больную стопу.

– Идти сможешь?

– Предпочла бы лететь, конечно. Смогу. Уже почти не болит, – ответила я.

Дальше, слава богу, мы свернули на узенькую грунтовую тропинку и дорога пошла под уклон. Через минут пять мы оказались возле дома Дары.

– Иди ближе ко мне, чтобы мне не пришлось придерживать для тебя двери, – прошептала она, открыв калитку.

Внутри дом оказался не очень большим. Из маленькой прихожей Дара сразу потащила меня наверх, к себе в комнату, но я успела заглянуть в гостиную. Кухня, на которой хозяйка колдовала над ужином, находилась там же. Дальше по небольшому коридору была еще одна дверь – видимо в спальню отца и матери Дары – и вход в туалет или ванну.

– Дарён, ты что ли? – на пороге гостиной возник высокий и большой мужчина с пышными усами. Голос у него был как у контрабаса. Даже если он пытался говорить тихо, то соседи, небось, все равно могли разобрать каждое слово.

Я прижалась к перилам лестницы и замерла.

– Да, пап. Вспомнила, что уроки надо доделать, – крикнула Дара, нарочито громко топая по ступенькам вверх. Я поспешила вслед за ней, стараясь не производить столько шума, но старая деревянная лестница отчаянно скрипела. Как подруга ни старалась, но, когда под моей ногой повторно скрипнула одна из ступенек, ее отец, уже возвращавшийся в гостиную, обернулся и удивленно посмотрел в мою сторону. Я замерла. Он прислушался, в задумчивости пригладил рукой усы и все таки ушел из коридорчика.

Стараясь двигаться как кошка, я медленно пошла наверх.

На втором этаже было две комнаты. Вторая, как я узнала от Дары, принадлежала ее бабушке по отцу. Та умерла пару лет назад и ее спальню сейчас использовали как кладовку для всех тех вещей, которые выбросить вроде как жалко, а в хозяйстве особо не нужны. У девочки комнатка была совсем небольшой – из за ската крыши выпрямиться в полный рост можно было только в центре. Сидя за узким письменным столом, если наклониться вперед, можно было лбом в крышу упереться. На кровати тоже не рекомендовалось резко вскакивать.

– Вот моя светелка, – тихо сказала Дара, – садись на кровать, я сейчас спущусь вниз за книгами.