Жданов потёр подбородок, увлечённый своими мыслями, даже от праведного негодования Киры отвлёкся, и вот за это, уже спустя минуту, почувствовал вину. Он ведь её бросает, а думает снова о себе.

– Убирайся, Жданов. Убирайся к своей… обезьянке ручной, и больше никогда… Слышишь?! Никогда не заговаривай со мной!

Он спорить не стал, поднялся, взглянул с сожалением, а когда вышел из квартиры, Кира, видимо, и опомнилась. Потому что через пару секунд дверь снова открылась, и ему вслед полетело что то. Андрей обернулся, но Киру увидеть не успел, она снова скрылась в квартире, а на полу лежали его тапки, которые он носил у Киры в гостях.

Странно прозвучало – у Киры в гостях.

Катя же понятия не имела, каким судьбоносным стал вчерашним вечер – для неё, но главное, для Андрея. Пришла на работу утром, как ни в чём не бывало, увидела Жданова в баре, тот разговаривал с Малиновским, а когда она из лифта вышла, оба на неё уставились. От тяжёлых взглядов стало не по себе, Катя аккуратно повела плечами, коротко улыбнулась, направилась к двери в коридор, но Андрей её окликнул.

– Катя.

Обернулась, посмотрела с подозрением. А Жданов поднялся с высокого табурета, и вдруг улыбнулся, ей. Катя настолько растерялась, что даже быстро огляделась, чтобы удостовериться, что рядом никого, кому бы он еще мог улыбнуться.

– Как доехала?

– Доехала? Нормально.

– Завтракала?

Пушкарёва рот открыла, придумывая, что бы ему такое ответить, потом увидела Машу с Фёдором, возвращавшихся из курилки. Они ей рукой махнули в знак приветствия, Катя им слабо улыбнулась, а Жданов обернулся, заинтересовавшись. Улыбнулся шире.

– Так ты завтракала?

– Да.

– Отлично, – протянул он в свойственной манере. – Мы с Ромкой спустимся в цех, а когда я вернусь, расскажу тебе много интересного. Так что, ты меня дождись, хорошо?

Он смотрел на неё, продолжал улыбаться, глаза лучились, и Катя даже не сразу рассмотрела в них угрозу. Засмотрелась на мелкие морщинки, расходившиеся от уголков глаз Андрея, чувствовала, как сердце колотится от волнения, а потом он на мгновение своё благодушие растерял, и вот тогда Пушкарёва смогла в полной мере оценить степень его злости и негодования, притаившиеся внутри.

– Хорошо, – негромко отозвалась она.

– Хорошо, – повторил Андрей за ней, явно её передразнивая. Затем сделал шаг, взял её за подбородок и поцеловал. Прямо в губы, у всех на глазах. Катя застыла, забыв, как дышать. И зажмурилась. Ей не нужно было смотреть по сторонам, чтобы чувствовать, как изменилась атмосфера. Работа встала, люди останавливались, чтобы посмотреть на них, разговоры прекратились и даже телефоны, кажется, смолкли. Андрей Жданов целовал Катю Пушкарёву. В губы, посреди офисного холла.

Со стороны, наверное, казалось, что это ласка, Андрей нежно приподнял её подбородок, поцеловал, не сдержавшись и наплевав на мнение окружающих. Но на самом деле его пальцы были не такими уж и ласковыми, удерживали, делая больно, губы были жёсткими, а сам поцелуй карающим. Катя вытерпела его, понимая, что не имеет права, да и не может шелохнуться, воспротивиться ему. А когда Андрей отстранился, заглянул ей в глаза и тихо проговорил:

– Ты этого хотела.

На мгновение стало страшно. От его тона, взгляда, от невероятности свершившегося, и от мысли, что она на самом деле всего этого хотела и добилась.

Жданов отпустил её, махнул Малиновскому, который выглядел развеселившимся, а на Катю кинул взгляд достойный фильма ужасов, словно её только что пообещали замучить до смерти, но чуть позже, и это ожидание смерти тоже входит в коварный план её мучителя. И Катя чувствовала себя именно так, потому что Андрей, зайдя в лифт, оставил её один на один с жадными, любопытными и в то же время недоверчиво изумлёнными взглядами.