Тропинка, по которой он шел, спустилась на твердый утес, который извивался, словно край водопада. Тарвин сделал только один шаг и упал, потому что утес был покрыт глубокими рытвинами, более гладкими, чем лед, благодаря прошедшим по этим путям миллионам босых ног в течение Бог знает скольких лет. Когда он поднялся, то услышал с трудом сдерживаемое злобное хихиканье. Оно закончилось удушливым кашлем, умолкло и снова возобновилось. Тарвин дал себе клятву отыскать насмешника после того, как найдет ожерелье, и внимательнее оглядел местность. В этой точке Гай-Мук казался чем-то вроде заброшенной каменоломни, окаймленной роскошной растительностью.

Весь вид внизу был скрыт от глаз густой листвой деревьев, наклонявшихся вперед и склонявших вершины друг к другу. Некогда по почти прямому спуску шли грубые ступени, но босые ноги превратили их в стекловидные кочки и глыбы, а наносная пыль образовала тонкую почву в трещинах. Тарвин смотрел вниз долго и сердито, потому что смех доносился со дна этой тропинки; потом уперся каблуком в жирную землю и начал спускаться шаг за шагом, держась за пучки травы. Прежде чем он сообразил что-нибудь, он очутился в тени и по шею в глубокой траве. Но все же под его ногами было что-то вроде тропинки на почти перпендикулярной стороне утеса. Он продолжал идти вперед, все время упираясь руками в землю, покрытую травой. Земля под его локтями становилась влажной, а сам утес казался изъеденным сыростью и покрытым мхом. Воздух стал холодным и сырым. Когда он спустился еще ниже и остановился, чтобы отдохнуть на узком краю утеса, он увидел, что охраняли деревья. Они подымались из-за каменной ограды вокруг четырехугольного резервуара воды, такой стоячей, что она испортилась сверх меры и лежала темно-синим пятном под сенью деревьев. Резервуар стал меньше от засухи, и вокруг него лежал слой сухой грязи. Верхушка упавшей каменной колонны с резными изображениями чудовищных и отвратительных богов подымалась из воды, словно голова черепахи, плывущей к земле. Высоко над деревьями на их залитых солнцем ветвях порхали птицы. Маленькие ветки и ягоды падали в воду, и шум от их падения вызывал эхо с разных сторон резервуара, в который не падали лучи солнца.

Прерывистый смех, так раздражавший Тарвина, снова раздался – на этот раз сзади него. Он быстро обернулся и увидел, что звуки эти производит узкая струйка воды, которая брызгала из грубо высеченной головы коровы и текла по каменному желобу в темно-синий пруд. За этим желобом подымался крутой, покрытый мхом утес. Так вот она «Коровья пасть»!

Резервуар лежал на дне шахты, и единственный путь к нему был тот, по которому прошел Тарвин, – тропинка, ведшая от солнечного света к мрачному подземелью.

– Ну, это, во всяком случае, нечто царственное, – проговорил он, идя осторожно по краю утеса, почти такому же скользкому, как тропинка в горах. – К чему это? – продолжал он, возвратясь назад. По утесу можно было пробраться только с одной стороны резервуара, и если он и решится идти по слою грязи с трех других, то нельзя было надеяться на дальнейшие исследования. Гай-Мук снова рассмеялся, когда новая струя воды пробилась сквозь бесформенные челюсти.

– Засохни! – нетерпеливо проговорил он, пристально вглядываясь в окутывавший все мрак.

Он бросил камень на грязь под краем утеса, потом осторожно ступил на него и, убедясь, что почва держит его, решился обойти резервуар. Так как деревьев направо от края утеса было больше, чем налево, то он пошел по грязи справа, осторожно придерживаясь за ветви и пучки травы на случай, если сделает неверный шаг.