— Я выглянул в окно. Повалило столько деревьев, что я вряд ли сумею проехать. Поэтому я думаю дойти до Двадцать первой или до какой-нибудь другой большой улицы и сесть на автобус, чтобы доехать до дома.

Ева кивнула и стала чертить маленькие окружности дном своего стакана. Получилось пять колец — олимпийский символ. Когда она почувствовала, что Рой смотрит на нее, она встала и налила себе еще стакан сока.

— Может быть, еще чашечку кофе?

— Нет, спасибо, — Рой допил кофе, поставил чашку с блюдцем в мойку, — мне пора идти.

Она проводила его до двери и подала плащ. Ей хотелось сказать что-нибудь веселое, чтобы развеять натянутость, возникшую между ними, но в голову, как назло, ничего не приходило.

Рой наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Ева, мне нужно немного времени, чтобы все обдумать. Я позвоню тебе на неделе, хорошо?

Она кивнула. «Неужели он считает, что вчерашняя ночь была ошибкой?» Ей неприятно было так думать, но у него могли быть свои сомнения. Иначе почему ему требуется время на обдумывание?

Пока она наблюдала, как он идет по улице, обходя крупные, покрытые листьями ветви упавших деревьев, слова, которые она могла бы ему сказать, пришли ей в голову. Два взрослых человека провели вместе ночь любви, это, безусловно, давало им повод обсудить их чувства. Почему она не спросила Роя, о чем он думает, когда он начал отдаляться и замкнулся в себе? Теперь, когда он ушел, один вопрос рождал другой. А может быть, и к лучшему, что она его ни о чем не спросила? Если он жалел о проведенной вместе ночи или, что еще хуже, был к ней безразличен, она все равно была бы не в силах сейчас выслушать такое признание.

Следующие несколько дней Ева была занята приведением в порядок своего дома. После того, как в разбитые окна были вставлены стекла, нужно было купить новые кресла и обивку для дивана. Эти дела заполняли ее время, но не настолько, чтобы не думать о Рое.

Сидя в кремовом кресле в самом дорогом мебельном салоне города, она думала, не собирается ли Рой сказать ей те же самые слова, которые она сказала Максу. Рой звонил ей дважды после памятной ночи: один раз, чтобы договориться о времени, когда он сможет забрать свою машину, и второй раз — справиться, не нужна ли ей помощь в ремонте дома. Оба раза в разговоре возникали неловкие паузы, которые она пыталась заполнить пустой болтовней о разрушениях, причиненных соседним домам, и о погибших старых вязах, которые было бесконечно жалко. Однажды он что-то начал говорить запинающимся голосом, потом замолчал и резко бросил: «Ладно, не имеет значения».

— Вам что-нибудь здесь понравилось? — спросил улыбающийся продавец.

Ева виновато и испуганно посмотрела на него.

— Некоторые образцы очень хороши, — пробормотала она и снова стала листать каталог.

— К нам приходит очень много покупателей из «Кленовой рощи» заказать новую мебель и материал для перетяжки поврежденных предметов, — продолжал он. — Торнадо — это настоящее бедствие, но слава Богу, что никто серьезно не пострадал и не погиб.

— Да, повезло.

— Подумайте, какая нелепость: на многих домах вокруг поместья Брентов пострадали крыши, а он стоит себе, целый и невредимый. И его, тем не менее, хотят снести.

— Да, действительно, — согласилась она и продолжала просматривать каталог.

— Вот эта китайская набивная ткань очень эффектна, — сказал продавец, — и это весьма традиционная обивка для мебели в стиле «чиппендейл».

— Да, она действительно неплоха.

Но Ева не могла сосредоточиться на выборе ткани.