Она посмотрела на мужа. Он потрогал пальцем свою булавку с флажком. Тогда Шарна вновь обратилась к Майло:

— Лейтенант, у вас есть какое-нибудь ощущение по поводу того, что говорит этот дьявол?

Тот развел руками:

— Мне бы очень хотелось, миссис Беверли. Печальная правда заключается в том, что эти подонки врут так же легко, как дышат, и они готовы на все, чтобы избежать смерти.

— Тогда что вы собираетесь делать?

— Наверное, это вас огорчит, мэм, но я собираюсь начать с самого начала. Поскольку Брэдли Майсонетте и Уилл Гуд были ближе всего к Антуану и последними видели его, давайте начнем с них. Не можете подсказать, где я могу их разыскать?

— Разве этого нет в досье?

— Досье, мэм, не совсем полное.

— Гм-м… Ну, Уилл работает футбольным тренером в католической школе, точно не знаю в какой.

— Святого Ксавьера, — подсказал Гордон Беверли.

Шарна удивленно уставилась на мужа.

— Это было в «Сентинеле», Шар. Несколько лет назад он работал тренером в Риверсайде, потом перебрался сюда. Я ему звонил, спрашивал, не вспомнил ли он что-нибудь еще насчет Антуана. Он сказал — нет.

— Нет, вы только посмотрите на него! — воскликнула Шарна. — Что еще ты от меня скрыл?

— Какой смысл рассказывать, когда нечего сказать?

Миссис Беверли продолжала:

— Брэдли Майсонетте не слишком удался. Говорили, что он большую часть времени провел в тюрьме. У него никогда не было хорошей семьи.

— У нас очень дружная семья, — добавил Гордон. — Антуан тогда пришел домой радостный, хвастался, как много он заработает. Я был рад за него.

Шарна передразнила кого-то:

— «Журналы продают сами себя, люди любят журналы больше, чем саму жизнь». Я тогда сказала ему: «Антуан, это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой». Я сказала ему, что должна поговорить с типами, которые этим занимаются, убедиться, что они не используют моего мальчика. Антуан устроил истерику, прыгал вверх-вниз, умолял: «Доверься мне, мама. Не ставь меня в глупое положение. Никто из родителей не сует свой нос в это дело». Я возразила: «Если все остальные глупы, почему я тоже должна быть дурой?» Но он продолжал умолять, подкупил меня этой своей особой улыбкой. — Она бросила взгляд на фотографию и сжала губы. — Я сказала ему: «В этом вся беда, никто не хочет ввязываться». Но мальчик продолжал уговаривать меня, сказал, что, если я покажусь в школе, Уилл и Брэд, да и все остальные, будут избегать его все лето. Затем он принес свой табель. Половина пятерок, половина четверок, поведение идеальное. Он хотел этим доказать, что умный и ему можно доверять… — Плечи ее опустились. — И я сдалась. Самая большая ошибка в моей жизни, за которую я расплачиваюсь по сей день, вот уже шестнадцать лет.

— Милая, — сказал Гордон, — я все время тебе повторяю, что нельзя…

Ее глаза сверкнули.

— Ты мне это повторяешь и повторяешь! — Она встала, пошла к двери и ухитрилась закрыть ее за собой тихо.

— Простите, — опустил глаза Гордон Беверли.

— Не за что просить прощения, сэр, — ответил ему Майло.

— Она хорошая жена и мать. И не заслужила того, что выпало на ее долю.

— Что выпало на вашу долю.

Лицо Гордона Беверли задрожало.

— Может быть, матери труднее.

— Что ж, — подытожил Майло, когда мы остались одни в офисе, — удовольствие ниже среднего.