Единственная мысль пробилась в голове у Грегора сквозь красный туман желания. Венеция уходит, и он любой ценой должен ее остановить!

В следующую секунду он вскочил и заключил Венецию в объятия.

Венеция зажмурилась, потом посмотрела па Грегора с видом потрясенным и неуверенным, серебристо-серые глаза потемнели.

– Что… что ты делаешь?

Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Воплощаю мечту твоей бабушки в действительность.

Возбуждение и растерянность все еще боролись в ее глазах, когда Грегор поцеловал ее в губы.

Это прикосновение воспламенило страсть, которая обуревала Грегора всю неделю. Неодолимое желание не просто ласкать Венецию, но полностью овладеть ею, её телом и душой пылало у него в крови. Он будет обладать ею. Сознает она это или нет, но она принадлежит ему.

Их брак неотвратим. Не потому, что Венеция должна либо выйти за него замуж, либо стать жертвой остракизма, а потому, что она принадлежит только ему. Ему одному. И чем скорее она это осознает, тем лучше для них обоих и всех остальных.

Грегор прервал поцелуй и взял Венецию на руки. Она ахнула, и глаза их встретились – только на мгновение, потому что он целовал ее со всей силой желания. Потому что каждая клеточка его тела жаждала этого. Потому что она была дорогая, любимая, единственная женщина, которая завоевала его чувство и стала болью его сердца.

Венеция застонала, когда Грегор на мгновение прервал поцелуй, обвила руками его шею и прильнула к нему всем телом. Грегор снова поцеловал ее со всей силой желания, которое требовало, чтобы он ощутил себя в ней.

Он сделал три шага, отделявшие их от постели, и остановился, шумно дыша в тишине комнаты и глядя на Венецию с вопросом в глазах.

Задыхаясь от волнения, Венеция приоткрыла рот. Губы ее были влажными и припухли от его поцелуев.

– Грегор.

Всего лишь одно слово, но сколь многое оно означало! Грегор уложил Венецию на постель, ее волосы разметались по шелковым подушкам. Он оказался рядом с ней едва ли не в ту же секунду, положил руку ей на живот и пробежался цепочкой легких, как дыхание, поцелуев от ее виска до уголка губ. Будь она более опытной и менее любимой, он разделся бы до того, как лечь в постель рядом с ней, но Грегор не хотел напугать ее. Венеция заслуживала самого бережного отношения. И хотя ему до боли хотелось овладеть ею, он вел себя так, чтобы ей запомнилась не только страсть, но и нежная забота о ее чувствах.

Грегор куснул ее за ушко и передвинул ладонь с живота Венеции на бедро. Венеция придвинулась к нему ближе, поглаживая рукава его расстегнутой рубашки и прижав ноги к его ногам, отчего он почти утратил самообладание. Но тотчас взял себя в руки. Слегка отстранился от Венеции и спросил, глядя ей в глаза:

– Ты доверяешь мне, Венеция?

Глаза у нее стали темными, как грозовое небо.

– Да.

Слово, произнесенное страстным шепотом, согрело сердце Грегора.

Он медленно потянул подол ночной рубашки Венеции вверх, обнажив ее ноги. Венеция вздрогнула, когда тонкий батист коснулся ее колен, и Грегор замер, вопросительно глядя на нее.

Руки Венеции крепче сжали плечи Грегора. Он взглянул на ее лицо и убедился в том, что она страстно желает его.

Он поднял рубашку выше – до середины бедер. Венеция чуть приподнялась, согнув колени, и Грегор нежно поцеловал сначала одно, потом другое колено. Она еле слышно ахнула и схватила Грегора за волосы. Он засмеялся и прошептал:

– Полегче, радость моя. Волосы сидят крепко. Может, я и заслужил кару, но мне будет больно, если ты выдернешь сотню-другую.

Венеция разжала пальцы. Грегор покрыл поцелуями ее колени.

– Грегор… я не могу… не надо так…

Он немедленно замер. «Я должен быть осторожным, помоги мне, Боже, но я должен…» Он взял Венецию за руку:

– Если ты скажешь «нет», я перестану.