— Простите… Надеюсь, она скоро высохнет.

— Вы думаете? — Ален вдруг взял ее руку и приложил туда, где она лежала прежде, — себе на грудь, с левой стороны, где ощущалось биение сердца. — Как по-вашему, сколько времени на это понадобится? Дженна побледнела, когда Ален крепко прижал к себе ее ладонь. Жар его тела был подобен магниту, и Дженна поняла, что не сможет убрать руку, даже если Ален отпустит ее. Ее пальцы зашевелились, Дженна следила за ними словно под гипнозом. Его кожа была теплой, прикосновение жестких волос сквозь шелк рубашки вызывало возбуждение. Теперь Дженна действительно была близка к обмороку, но совсем по другой причине, и еще сильнее прикусила губу. Осмелившись поднять голову, она обнаружила, что смотрит прямо в горящие темные глаза. Она была не в состоянии отвернуться, и Ален привлек ее ближе, обнял обеими руками и прижал к себе со всей силой.

— Не мучайте меня, — прошептала Дженна, уткнувшись губами в его шею. Ален высвободил одну руку, запустил пальцы в ее волосы и заставил Дженну поднять голову.

— Значит, только вам позволено мучить меня? — хрипло спросил он. — И у меня нет никаких прав?

— Ален! — Дженна в отчаянии успела только прошептать его имя, прежде чем Ален закрыл ей рот губами, затвердевшими в требовательном порыве, против которого Дженна не могла устоять.

У нее закружилась голова от прикосновения этих настойчивых губ. Дженна ослабела в его объятиях, едва его руки начали порывисто ласкать ее. Ален прикасался к ее ушам, гладил кончиками пальцев ее затылок, а Дженна приникала все ближе, чувствуя, как его руки скользят по ее спине к бедрам и сжимают их. Он сказал ей, что той ночью хотел ее, но сейчас слова были ни к чему — Дженну словно опалило пламя, она обвила руками шею Алена и прижалась к его настойчивому, крепкому телу.

Никогда не испытывала Дженна таких ощущений, но приняла их без протеста, вовсе не собираясь отталкивать его. Его руки удерживали ее, их тела двигались вместе, и это движение не допускало посторонних мыслей.

Внезапно Ален подхватил ее на руки, и его сдавленное дыхание стало единственным звуком в сумрачном амбаре. Вместо того чтобы спуститься по лестнице со своей ношей, Ален повернулся и опустил Дженну на сено, пухлой кучей лежащее на полу. Прежде чем он вновь привлек ее к себе, их глаза на секунду встретились, и Дженна увидела в этом взгляде неудержимое желание.

— Вы хотите утешить меня? — потрясенно спросила она, чувствуя, что ее сердце вот-вот выскочит из груди.

— Эго не утешение, cherie, — хрипло пробормотал он, — пока еще нет. Сейчас это почти пытка.

Прежде чем она смогла ответить, он снова прижал ее к себе, и возбуждение вытеснило из головы Дженны все слова. Казалось, ее наполняет боль, но к этой ранее неведомой боли она отчаянно стремилась. Ален приник к ней всем телом и прижался губами к губам, лаская ладонями ее лицо и шею, с усиливающимся пылом гладил ее кожу, пока с глухим стоном не придвинулся еще ближе, вдавив Дженну в их колючее ложе.

— Скажи, что хочешь меня, — потребовал он, на секунду оторвавшись от ее губ. — Признайся, что хотела с первой встречи. Скажи, что жаждешь ощутить мои руки!

Но Дженна, утратившая чувство реальности, не смогла ответить ему, и когда Ален расстегнул пуговицы ее блузки и нашел острые, затвердевшие кончики ее грудей, она в возбуждении стала поворачивать голову из стороны в сторону, ощущая прикосновение его губ. Когда губы Алена снова приблизились к ее губам, Дженна была расслабленной и покорной, неспособной к отпору. Он перекатился на спину, притянув за собой Дженну и зажимая в ладонях ее горящее лицо.

— Поедем со мной в Париж, cherie, — настойчиво проговорил он.