— Есть такая пословица: свято место пусто не бывает. У меня много родственников.

— Вы вообще, меня слышите? — спросила девушка, поднимаясь на ноги, — это совсем не шутка. Нельзя становиться на пути у магов. Они сметут вас, не заметив.

— Вы можете говорить все, что угодно. Если мне суждено сегодня умереть, я не стану это оттягивать. Но трусливо бежать я не собираюсь.

— Это — не трусость, а разумное, тактическое отступление.

Он фыркнул.

— То, что собираетесь сделать вы — глупость и безрассудство.

— Не надо называть меня глупым, — возразил Филипп, — безрассудным, может быть, но не глупым.

— Хорошо, вы не глупый, — признала девушка, — в таком случае, пожалуйста, сделайте кое-что разумное. Покиньте эту комнату.

— Нет, — он покачал головой и сел на стул, — мне и здесь хорошо.

А в следующее мгновение стул под ним дрогнул, ножки со страшным скрипом проделали на полу четыре царапины. Стул медленно пополз к двери.

— Прекрасно, — Филипп поднялся на ноги, — колдуем понемножку. Вы всегда были мегерой. Дайте мне посидеть немного, я устал. И между прочим, еще не ужинал.

— Это просто абсурдно, — она вздохнула, — что мы вообще здесь обсуждаем? Сейчас сюда явятся два сильных мага и начнется светопреставление. Вряд ли, даже гостиница устоит. А вас беспокоит ужин!

— Я хочу есть.

Девушка на мгновение прикрыла глаза.

— И этот человек говорит, что я упрямее его. Да упрямее вас никого нет на целом свете. Что вы уперлись, как осел?

— Как кто, прошу прощения?

— Как осел, — четко и почти по слогам повторила она.

— Как вы разговариваете с королем, грубиянка?

— Ха-ха-ха. Прикажете казнить меня, ваше величество?

— Не казнить, но примерно наказать, чтобы другим неповадно было. К примеру, отшлепать.

Она издала смешок.

Ворона взлетела под потолок и заметалась по комнате, словно искала выход, но не находила его. При этом она громко и тревожно каркала. Девушка следила за ее перемещениями, сдвинув брови.

— Уймите это создание, — поморщился Филипп, — никогда не любил ворон.

— Жаль. Потому что я сама ворона. Частично. Могу в нее превращаться.

— Тогда я очень люблю ворон. Но надеюсь, вы не будете каркать?

— Тихо, — велела она птице и повелительно протянула руку.

Та опустилась ей на запястье, каркнув напоследок.

— Флорентис, — произнес Филипп.

Девушка не сразу отреагировала. Потом поспешно обернулась:

— Простите. Никак не могу привыкнуть. Что вы хотели сказать?

— Ваша птичка взбесилась.

— Она нервничает.

— Я тоже нервничаю.

— Давно пора. Я уже сто раз говорила: ступайте наверх.

— Я не поэтому нервничаю. Я хочу поговорить с вами на очень серьезную тему.

— На какую тему?

— Я хочу… скажем, кое-что вам предложить.

Девушка напряглась, а потом посмотрела в сторону двери.

— Поздно.

— Почему поздно? — не понял Филипп.

— Они идут. Они здесь.

А в следующее мгновение дверь распахнулась. На пороге стоял высокий мужчина в плаще.

Филипп поежился. В комнате заметно похолодало. Он чувствовал, как холодный воздух давит на него в прямом смысле этого слова. Но не отступил ни на шаг. Отступление было не в его характере.