Меган Миранда. Найди меня, если сможешь
1 Кеннеди
Говорят, Вселенная неустанно стремится к хаосу. И я в это верю. Вырастают и падают стены. Рушатся здания, сменяют друг друга правительства, приходят в упадок цивилизации. Взрываются звезды. Люди живут. Люди умирают. И так по кругу. Все летит в тартарары. Никакого пессимизма. Всего лишь факты. И вообще, я оптимист. Иначе зачем бы мне заводить будильник на начало первого ночи, когда Джо уже точно спит, выходить через заднюю дверь на кухне и шесть миль крутить педали до старого дома, чтобы снять показания с радиотелескопа брата? А я это делаю. Делаю регулярно раз в несколько ночей, потому что я – оптимист. Велосипед я оставляю у стены, в тени большого крыльца. От ветра поскрипывают качели. Когда то здесь держали лошадей, с тех пор сохранились деревянная изгородь и еле уловимый запах сена. Только он и остался у меня в памяти после того, как нам пришлось отсюда уехать. На соседнем участке слева вдалеке горят огни. А справа – абсолютная темнота, потому что там лес. Дорожка к бывшей конюшне не освещена: брат приспособил старое здание, расположенное за домом, под обсерваторию. Включать свет возле дома я не хочу – зачем привлекать внимание? Еще не хватало, чтобы соседи заметили и позвонили Джо. Ночь стоит душная, все тело покрывается липким потом. Включу кондиционер, попью воды из под крана, затем в душ. Джо, конечно, отрубил телевидение, телефон и интернет, но до электричества пока не добрался: ну как в июне показывать дом в Вирджинии без кондиционера? Риелторша, судя по всему, на прошлой неделе поменяла замки, но про окно в комнату Элиота даже не подумала. Как только мы въехали, он сразу переделал механизм: рама стала ходить вперед назад, а не ездить вверх вниз, как обычно. Правда, больше она не запиралась, но чем не пожертвуешь ради изящного инженерного решения? Так что, взобравшись на перила, я вполне могу надавить на верхнюю часть рамы, чтобы нижняя приподнялась. Элиот умел мастерить всякие штуковины и продумывал свои «усовершенствования» до мелочей. Сначала были окна, затем – радиотелескопы. Я на ощупь пробираюсь через комнату Элиота. Мебель стоит не на своих местах. Кто то – риелторша, а кто же еще? – приспособил эту комнату под офис. Только, боюсь, никакие декорации не заставят людей позабыть о том, что здесь произошло. Вообще, у нашего дома довольно странная планировка. Похоже, его строили на манер ранчо: на первом этаже три спальни и гостиная, – а уже потом добавили второй этаж, который использовали как кладовку и место для отдыха. Когда то я приводила туда друзей, но теперь обхожу лестницу стороной. Выбравшись из комнаты Элиота, я иду в холл, где наконец включаю предусмотрительно захваченный фонарик и прикрываю линзу ладонью, чтобы не светить в окна. Холл и гостиная почти не изменились, хотя мы вот уже шесть месяцев как тут не живем. Только фото со стен поснимали. Похоже, дом недавно показывали покупателям, потому что кто то закрыл наконец то дверки кухонных шкафчиков. Могу себе представить: на пороге кухни стоит семейство, пялится на зияющую пустоту шкафчиков, и их охватывает благоговейный ужас. Ну как тут не улыбнуться. Я в привидения не верю. Зато верят другие – и мне это отлично помогает. В этот раз займемся стенами. Я шевелю картины, чтобы они повисли под неестественным углом, парочку снимаю и кладу на пол: теперь кажется, что их сбросили в спешке. Отступаю назад, любуюсь проделанной работой. В такой обстановке сразу становится тревожно – этого мне и надо. По потным лодыжкам пробегает холодок. Я пью из под крана на кухне и иду в ванную через свою комнату; там почти пусто, потому что все, что было мне дорого, переехало к Джо – включая мебель. Через окно в комнате Элиота доносятся голоса и смех. Я выключаю фонарик и резко сажусь на корточки. |
