В последнем абзаце Каргин прочитал о вещах, уже ему известных - о британских антипатиях Халлорана, о связях с ирландскими сепаратистами и о наследном принце династии мистере Роберте Генри Паркере. За сим перечислялся поименно совет директоров - Ченнинг, Мэлори и еще пяток незнакомых Каргину персон.

    Отложив журнал, он лег на спину и закрыл глаза. Информация не давала поводов для оптимизма, но погружаться в меланхолию тоже не было причин. С одной стороны, его теперешний наниматель - явная сволочь, акула капитализма; с другой, и прежние были не лучше. Отнюдь не лучше! Они посылали Легион туда, куда по законам la belle France [21] нельзя было послать французов, и Легион, во имя демократии и мира, творил расправу над виновными, не забывая непричастных и безвинных. Последних почему-то оказывалось больше - видимо, от того, что всякий виновный старался переселиться в лучший мир не в грустном одиночестве, а в окружении толпы сторонников и подданных. Так же, как Патрик Халлоран: если б кто-то в самом деле попробовал снять с него скальп, это стоило бы жизней всего населения Иннисфри.

    В этот миг раздумья Каргина были прерваны раздавшимся шорохом в кустах. Он быстро перевернулся на живот, начал приподниматься, но что-то тяжелое с размаху обрушилось на него, кто-то оседлал спину, чьи-то колени стиснули ребра, чья-то рука вцепилась в волосы, и тут же в затылочную ямку ткнулось твердое, холодное, с распознаваемым на ощупь очертанием револьверного ствола. Покосившись налево и направо, он разглядел две стройные ножки, услышал учащенное дыхание и замер, чувствуя, как вдавливается в затылок ствол. Он был абсолютно беспомощен.

    Добралась-таки, рыжая стерва, мелькнула мысль.

    Он скрипнул зубами. Не всякий конец годится солдату, а этакий просто позорен! Впрочем, почетная смерть тоже не прельщала Каргина, и потому он был готов вступить в переговоры.

    Однако противник его опередил.

    – Не двигаться! - послышался грозный, но знакомый голосок. - Я тебе права зачитывать не буду! Шевельнешься - мозги полетят!

    Каргин облегченно перевел дух и пробормотал:

    – Я буду отомщен, миледи. У Кремля руки длинные, и здесь достанут… Может, лучше договоримся? Чего ты хочешь? Отступного? Денег? Оборонных сведений?

    – Крови! Крови изменника! - Острые кэтины зубки куснули его за ухо.

    – Это почему же я изменник? - Каргин осторожно освободился, посматривая на бутыль в руках девушки. Ее длинное горлышко и правда напоминало револьверный ствол.

    – Ты флиртовал с рыжей! - заявила Кэти, воинственно размахивая бутылкой. - Фокси, бармен из "Старого Пью", мне все доложил! Как она к тебе прижималась, и хихикала, и тянула в машину! А ты не очень-то сопротивлялся!

    – Этот Фокси или кривой на оба глаза, или большой шутник. Она меня чуть не пристрелила, - возразил Каргин и приступил к подробному повествованию, не скупясь на краски и детали. Бутылка в кэтиных руках была верным признаком мира: калифорнийское белое в одиночку не пьют. Не пьют и без закуски. Значит, что-то его ожидало в соседнем коттедже - может быть, лобстер или тунец. Он вдруг почувствовал, что страшно проголодался.

    Кэти слушала его, покачивая головой.

    – Стреляли в старого Патрика… вот ублюдки… Мама узнает, руки им не подаст!

    – Причем тут твоя мать? - Каргин с интересом уставился на девушку.

    – При том… Она знакома с семейством Халлоранов. С самим боссом…

    – И потому Бобби не может избавиться от тебя? Выбросить на улицу?

    Но Кэти на этот вопрос не ответила, а принялась перемывать косточки Мэри-Энн, сообщив под занавес, что не завидует ее будущему супругу.