Видимо, истинно верующий не боится смерти, но готовится к ней, понимая, что она естественна, как сама жизнь. А о гробнице, приготовленной для Михаэля неподалеку от колодца Давида, знали все.
Оставались еще римские солдаты. Когда я сказал, что их тоже нужно хоронить по их обычаям, раздался ропот: люди кричали, что не станут хоронить убийц своих родных.
Я не стал спорить. Я сказал только:
— Хорошо. Вы можете делать, как знаете. А я буду делать так, как считаю нужным я. Я надеялся: если вас не примирила с врагами жизнь, то, может быть, примирит смерть? Жизнь у всех разная. А смерть — одна на всех. Неужто вы думаете, что
наши боги и их боги дерутся ТАМ так же, как вы ЗДЕСЬ?
Я не стал ждать ответа. Я начал готовить римских воинов. Тем более я много раз присутствовал на похоронах римлян и хорошо знаю, что именно надо делать.
Первым делом я наложил маски на лица тех воинов, кто был обезображен в сражениях. А затем уже начал готовить погребальные костры.
Сначала люди не обращали на меня никакого внимания. Потом стали на меня посматривать. Потом — помогать. Сначала — один, потом — другой, третий. И мы довольно быстро справились с делом.
Я положил на костры трупы убитых воинов. Я знал, что по римским обычаям надо принести в жертву любимых животных убитых. Животных не было. Тогда я вылил перед каждым костром кувшин вина, чтобы хоть как-то соблюсти традицию.
Затем я зажег факел...
Помню, что именно в этот момент я подумал: «Странное дело, римляне довольно давно ушли за подмогой, отчего же их нет до сих пор?»
И я поднял голову. И увидел, что римские солдаты окружили нас и с удивлением смотрят на то, чем я занимаюсь.
Это была, признаться, странная картина: римские солдаты, лежащие на погребальных кострах. Рядом — иудеи, завернутые в погребальную одежду. Человек
Принесли мясо. Хозяин, его жена, дети суетились, подавали, но сами за стол не садились: быть может, это было и не очень гостеприимно, но они понимали, что помешают разговорам.
— Дальше? — Александр руками разорвал огромный кусок мяса. По бороде потек жир, и Александр рукой смачно вытер его. — Дальше все было, как и положено. Римляне арестовали всех нас, повели в Иерусалим. На мое счастье в это время прокуратор находился не в своей резиденции на Средиземном море, а в Иерусалиме. Ему рассказали про меня, и Пилат захотел увидеть человека, который устроил похороны тем, против кого дрался. Мы поговорили. Пилат сказал мне: «У меня есть стая дрессированных шакалов. Ты сможешь следить за ними?» Я ответил: «Не знаю. Но ведь у меня нет другого выхода, правда?» А шакалы оказались вполне дружелюбными, мне кажется, они еще более добры и преданны, чем собаки.
Александр кинул на пол кусок мяса. Добрые шакалы с рычанием бросились на него. Победил сильнейший. Мясо в секунду исчезло у него в глотке.
— Что он за человек, Понтий Пилат? — спросил Гард.
Александр на минуту задумался, прежде чем ответить:
— Он хороший человек.
— Завоеватель не может быть хорошим человеком! — вскрикнула Элеонора.
Александр посмотрел на нее, улыбнулся.
— Он хороший настолько, насколько может быть хорошим завоеватель. Хотя Понтий Пилат никого не завоевывал, он прислан к нам Римом. Он служит своей стране, и я не вижу в этом ничего ужасного.
Тут Элеонора вскочила, лицо ее налилось кровью:
— А ты служишь ему! Человеку, который пришел на твою родину! Человеку, который... который...
Не в силах найти слова, Элеонора рухнула на скамью.
Лицо Александра оставалось непроницаемым, казалось, он не слышит, что говорит Элеонора.
Вместо ответа Александр налил Элеоноре вина и спросил:
— Ты нашел Весть, Гершен? Гард кивнул. |