Вот и сорокадевятилетний полковник Катранов рассчитывает, что до пятидесяти получит все-таки генеральское звание, а тогда торжественные проводы на пенсию, которые по-простому называются «выпиздоном», отодвинутся, как минимум, на пять лет. А там посмотрим…

Если бы он находился на государственной службе и занимал соответствующую должность… Какой гражданской должности соответствует место главного инспектора по особым поручениям при начальнике штаба РВСН? Пожалуй, руководитель аппарата ключевого отраслевого министерства… Так вот, в должности Управляющего делами, скажем, Министерства экономики, он имел бы полное право трудиться до семидесяти лет, сохраняя приличный оклад, все льготы и привилегии, телефоны правительственной связи «АТС-1» и «АТС-2», многочисленных подчиненных и обслуживающую челядь, а главное – создаваемое ими ощущение собственной значимости и необходимости, которое сохраняет здоровье и продлевает жизнь на многие годы. Да-а-а, тут, конечно, явная несправедливость! Потому что чиновники высокого уровня сами для себя устанавливают нормы и правила, сами себя охраняют и защищают, а военные охраняют всю страну, но о себе заботиться не могут…

Ну ладно, всех несправедливостей мироустройства не исправить, но если шеф представит его, Игоря Васильевича Катранова, к генеральскому званию, то справедливости в жизни станет, конечно, больше. Но тут пятьдесят на пятьдесят: генеральские должности высоко ценятся, и много, ох как много желающих сесть в его кресло! Так что неизвестно, как оно все обернется…

…И снился сорокадевятилетнему полковнику сон – тяжелый сон, вязкий и бессмысленный, но совсем не о том, что его, Катранова, волновало. Ерунда какая-то: чугунный Ленин перед штабом в Дичково слез со своего пьедестала и поймал маленького Пашку Дроздова, сжал его чугунными ручищами и полез обратно. А Пашка плачет, вырывается и кричит:

– Катран, друг! Не уходи! Сожрет он меня!

А Катранов стоит в уборной, смотрит на него из-за двери и ничего сделать не может. По малой нужде он тут находится, сил нет терпеть. И знает ведь, что в самом деле: задушит чугунный истукан Пашку, прикончит в один момент, потому что это не Ленин вовсе, то есть не статуя, а какой-то кибернетический механизм, и в голове у него электронные мозги… Но не может Катран отлучиться, никак не может. Мочевой пузырь его раздулся, теснит внутренности, давит на сердце, мешает дышать.

– Погоди, – шепчет Катран, – я сейчас…

Но знает отлично, что ничем не поможет, и что Пашке Дрозду верный кирдык пришел. Ну что теперь – обоссаться по этому поводу, что ли? И так и так результат будет один… А и то верно: сомкнулись чугунные руки, а на месте, где только что Пашка корчился, полыхнула голубая молния, вырос султанчик дыма… И все.

Игорь Васильевич проснулся, как от толчка, нашарил мягкие тапочки и отправился в туалет, исполнить то самое, что помешало ему спасти Пашку в привидевшемся кошмаре.

И при чем тут этот Дрозд? Откуда он взялся? Катранов давно и думать забыл о давнем неприятном эпизоде, он вообще взял за правило не зацикливаться на проблемах, которые его непосредственно не касаются. Дрозд когда-то был именно такой проблемой. А теперь у Катранова и без того есть о чем болеть голове… Кстати, голова… Голова. Что там ему про голову Ленина приснилось? Кибер? Арифмометр в черепушке? Ба! Вот уж, в самом деле…

Наверное, все это из-за предстоящей встречи выпускников в «Пирогове», подумал Катранов. Наверняка будут вспоминать про Дрозда, тары-бары-растабары…

«А ты где был тогда?» – «А я компрессор чинил, и вдруг слышу – крики… А ты?» – «А я в столовой в наряде был, мне пацаны за обедом рассказали… А ты, Катран? Ты же вместе с ним работал, как это получилось, что его долбануло, а тебя нет?» – «А я, ребята, поссать тогда вышел…»

И что тут такого? Чего волноваться? Чего оправдываться-то? Перед кем? Его, Катрана, вины тут никакой нет.