— Ну да.

— Что у тебя случилось? Кто-то обидел?

— Не имеет значения. Зачем тебе мои проблемы? Выехать нужно, это правда. Я тут случайно, никого и ничего не знаю.

— Глупость спрошу, Мэри. Вдруг… слушай меня… вдруг криминал… Наркотики… Ну, что угодно. Почему не пойдешь в полицию?

— Таки глупость. — Девушка снова резко сменила тему. — Если уж на то пошло. Раз познакомились, все такое. Тем более немножко земляки. Ты же бывал в наших краях. — Олегу не показалось, она стрельнула глазами. — Короче, я тебе доверяю. Отвезешь? И не спрашивай ничего. Захочу — сама расскажу.

— Не буду спрашивать.

— Денег нет.

— Понимаю. Не заморачивайся.

— Куда тебе?

— Отсюда.

— Где-то живешь?

— Туда лучше не надо. — Теперь ее холодная дрожащая ладонь легла на его руку, слегка сжала. — Не сегодня во всяком случае.

— Куда? На вокзале ночевать будешь?

Мэри промолчала, легкая улыбка коснулась ее губ.

Кобзарь без нее знал ответ.

Другого в этой ситуации просто не видел.

16

— А у тебя тут бардак.

— Это такая форма порядка. Желающие навести здесь другой порядок долго не задерживались.

— Женщины тоже?

— Интимный вопрос.

— Скорее личный.

— Тут нет ничего похожего на келью монаха.

— Ты был в келье? Настоящей? Как ты себе ее представляешь? Как в кино, вот такие своды?

Мэри изобразила руками полукруг над головой, затем скинула куртку. Даже не ища, где пристроить, небрежно бросила в угол, на пол. Одернула свитер, присела на диване с краю. Уперлась руками позади себя, вытянула длинные, как Олег уже успел рассмотреть, ноги. Вызывающе качнула округлым подбородком.

— Ну?

Олег пожал плечами, пристроил на комоде традиционно купленную бутылку виски, ляпнул, до сих пор не придумав, как дальше вести разговор и себя в целом:

— Вода на кухне.

— Запивать будем? О’кей!

Мэри улыбнулась. Не растянула губы, не скривила уголок рта — именно улыбнулась, широко, искренне, впервые с момента их знакомства. То есть за два последних часа. Этим вечером у Кобзаря многое случилось впервые за долгий период. Вернулся домой еще до полуночи. Порог берлоги переступила женщина. Наконец, эта улыбка…

— Так был в келье или нет?

— Вот пристала.

— Честно, сама представляла ее иначе. На самом деле видела только в кино. Все такое старинное, благостное, тихое какое-то. Полное святости всякой.

— Как это?

— Вот так. — Мэри чуть подалась вперед, развела руками. — Бабушка была очень богомольная. Когда упоминалось что-то такое церковное, сразу ее комнатка рисовалась. — Девушка заерзала, устраиваясь поудобнее. — Мы в своем доме жили. Не так уж зажиточно, но и неплохо. Знаешь, спокойно, стабильно. Я всегда знала, что будет завтра. Через неделю, месяц… Через год. Удобно так, понимаешь.

— Ну да. — Кобзарь тоже снял куртку, немного подумал, бросил рядом с курткой гостьи. — Уверенность в завтрашнем дне это называется. Или скука.

— Пусть лучше скучно, чем… — вырвалось у нее, но она не договорила, глотнула замолчанное, даже закашлялась. — Знаешь, к чему я. Бабушка жила в самой маленькой комнате, совсем квадратной. Окна выходили в сад, и каждую весну она видела вишневый цвет.