— А что тебя не устраивает? — "по старой дружбе", как всегда не согласилась с ней её собеседница, — Коленки прикрыты, воротничок под горло и все достоинства фигурки налицо. Не то что эти, француженки, с бантом на заднице и с декольте до пупа. У них того и гляди всё оттуда вывалится, — желчно добавила она, чтобы позлить "подругу".

— То-то мужики, все как один, облизываются. Ишь, обтянулась то как. И та, вторая не лучше, — скользнула графиня взглядом на другой конец зала. Ей уже под тридцать, а она под какую-то девочку — пастушку рядится. Где кружева, где воланы? Где причёска, в конце концов?

— Чем Тюленева-то тебе не понравилась? И не тридцать ей, а двадцать шесть осенью исполнилось, — посмотрела вслед за ней баронесса на молодую женщину в красном "подъяпоненном" платье, поверх которого была надета расшитая узорами накидка с широкими рукавами и высоким стоячим воротником, расходящимся, как лепестки цветка, — По мне так она куда как приличнее одета, чем вон та вертихвостка в славянском сарафане с венком на голове.

— Тс-с-с… Это же княжна Юлечка Туманова, из Академии архимагов. Представляешь, им сама графиня Браницкая моду преподаёт, — резко убавила громкость высказываний Самойлова, оглядываясь по сторонам.

— Ну, разве что Браницкая, — задумчиво протянула баронесса, не понаслышке знакомая с одной из законодательниц женской моды в Российской Империи, — Впрочем, ты права. Смотрится свеженько. На её фоне французские расфуфыренные кринолины нафталином отдают. Катенька, а правду болтают, что у тебя роман намечается с бароном Шабалиным? — воспользовалась Иоганна Васильевна расслабленным состоянием подруги, чтобы задать давно волновавший её провокационный вопрос.

— Чёрт знает что! Не столица, а большая деревня, — с треском сложила Екатерина Самойлова роскошный веер, — Впрочем, чего уж тут скрывать, Константин Семёнович на прошлой неделе мне предложение сделал.

— А ты? — тут же отреагировала её подруга.

— Я дама приличная. Ответ сразу не дала, — мечтательно закатила графиня глаза в потолок, — Пусть ещё денька два помучается.

В столице я долго торчал не просто так. Званые вечера и балы меня не слишком привлекали, но мне нужно было рассчитаться кое с кем.

Наше затянувшееся расследование подходило к логическому завершению и с каждым часом всё больше и больше обрастало деталями и подробностями.

Самую интересную информацию удалось получить из подслушанных телефонных разговоров и из нескольких бесед с некоторыми молодыми людьми, считающими себя революционерами.

Из пятерых братьев Морозовых лишь три средних брата оказались не при делах, что подтвердили их разговоры и реакция на смерть брата — террориста, а вот младший со старшеньким прилично отметились.

И если у младшего целью было возглавить антимагическое террористическое движение, то старший оказался более прагматичен. Ему нужна была власть и влияние в правительстве. В том самом, которое придёт на смену нынешнему. Этакая тихая буржуазная революция должна была, как минимум, обеспечить все его предприятия крайне выгодными государственными заказами, а то и вовсе могла позволить подмять под себя имперское министерство финансов.

Самое обидное, что князь Обдорин оказался прав, когда говорил, что собрать достаточные доказательства для суда — это далеко не простая задача. И уж тем более, когда этим делом занимаются не следователи, а моя служба безопасности, используя почти что нелегальные методы, вроде подслушивания и жёстких бесед, иногда происходящих с применением специфической химии.

Впрочем, мы со Степаном и изначально не рассчитывали, что дело у нас дойдёт до официального расследования. Не тот человек старший Морозов, чтобы его легко можно было поймать на каких-либо преступных действиях.