— А из местных? — усмехнулся я, даже в переводе уловив его нехитрую оговорку.

— У нас трое магов, — немного поник головой японец, — Наш поселковый целитель и двое с завода, отвечающие за установку артефактов. Маги они не сильные, но мы вооружили всех своих старших сыновей, и друзья обещали нам помочь. Они защищают наши семьи.

— А где сейчас эта охрана наследника находиться, можешь сказать?

— Справа от железной дороги. Их очень просто найти. Это единственный в посёлке дом с зелёной крышей, — полыхнул японец надеждой.

— Парни, кто из вас Каплю в казарму запустил? — повернулся я к студентам, повысив голос.

— Я, Ваше Сиятельство, — подорвался с места почти что мой ровесник, крепкий паренёк, с веснушчатой рожей, — Курсант Водопьяненко.

— Надо же, как фамилия-то, с магией совпала, — хохотнул я.

— А у нас в Роду все водяные. Разве, что сеструха у меня в третью жену отца пошла и Воздухом управляет, — осклабился студент.

— Пари хочешь?

— Не понял, Ваше Сиятельство.

— Проиграешь, с тебя бутылка шустовского, выиграешь, с меня бутылка самого лучшего австралийского.

— А спор-то о чём?

— Сходи посмотри домик справа от железной дороги. С зелёной крышей. Он там один такой. Если сможешь его своей Каплей приголубить так, чтобы оттуда никто не вылез, то я проиграл. Магов там нет, но не исключено, что слабенькие артефакты у охраны могут иметь место быть, — уточнил я детали пари.

— Непедагогично! — скорее прочёл я по губам, чем услышал выдох Шабалина.

— «Зато дёшево, надёжно и практично», — подумал я про себя, глядя, как студенты рванули к краю балкона, на ходу вытаскивая техномагические очки из футляров.

Скажу честно, порой двойственность стандартов меня изрядно бесит. Как мне бухать с тем же Алябьевым, а то ещё и сразу с Антоном, так у Шабалина возражений я ни разу не заметил, а как студенту, моему ровеснику, у которого прямо на роже написано, что он в одно лицо поллитра легко примет, так «непедагогично». Самое противное, что на эту несправедливость и пожаловаться некому. Вот верите, всех знакомых в эти секунды перебрал, и понял горькую истину — никто меня не поймёт.

— Князь, я принимаю пари! — услышал я крик студента, взобравшегося на бруствер, и рассмотревшего предмет пари.

— Делай, — усилил я голос магией, — Твоим свидетелям я верю.

— Простите, но что происходит? — японец всё это время так крутил головой, что она у него чудом не отвалилась.

— Как вам чай? — спросил я, улыбаясь и затягивая время.

Студент медлит. Домик выцеливает. Мешать не надо.

— Божественно! Ничего подобного раньше не пробовал. И всё-таки?

— Есаул, можно ненадолго позаимствовать ваш бинокль? — обратился я к Баглаю.

Принятый от казака бинокль я протянул японцу, и жестом предложил ему пронаблюдать за работой студентов.

Язык жестов он понимал хорошо, поэтому, схватив бинокль, в два прыжка взлетел на бруствер и начал крутить колёсико, подстраивая бинокль под своё зрение.

— Красавчик, классно попал!

— Домишко в хлам!

— Видали, как плеснуло!

Я слушал комментарии студентов, ухмыляясь.

Молодость, чёрт бы её побрал.

Меня какой-то части этой жизни лишили. Пришлось в одночасье резко стать взрослым. Сказать, что жалею? Вроде нет. Скорее всего, попросту не понимаю того, чего оказался лишён, ибо не было.