От Нагано до Саймы по прямой около ста пятидесяти километров. Эффективность боевых самолетов, работающих на столь коротком плече, трудно переоценить.

Японцы тоже не спали. Каждую ночь они успевали выставить на позицию несколько зенитных батарей и хорошо их замаскировать. Такая тактика дала свои плоды. Два безвозвратно потерянных штурмовика и бомбардировщик, совершивший вынужденную посадку, но к счастью, на нашей территории. Самолёт восстановлению не подлежит, а экипаж отделался синяками и царапинами.

Наивно предполагать, что японцы безучастно смотрели на то, как разворачиваются наши войска и строят свои укрепления. За эти дни было отбито одиннадцать контратак, две из которых едва не закончились успехом войск сегуната.

Теперь всё готово и мы ждём погоды. Безоблачное небо нам синоптики обещают лишь послезавтра, а сегодня небо затянуто тучами, и изредка моросит мелкий дождь.

На следующий день жизнь наладилась. Лёгкий бриз понемногу разогнал тучи и уже во второй половине дня мы подняли в воздух дирижабли, чтобы осмотреть позиции противника и корректировать огонь.

На моём дирижабле нас вылетело пятеро, если не считать пилотов. Я, пара "географов" и хорошо знакомые всем лица: Алябьев с Каргальским. Мы ни во что сейчас не вмешиваемся. У нас сегодня премьера — боевое испытание ракетных систем. Спокойно беседуем и слушаем переговоры соседнего дирижабля с землёй. Там сейчас работает трое штабных офицеров и два корректировщика. Один для артиллерии, а второй для систем залпового огня. Страхует нас третий дирижабль, с люком для десантирования пятёрки гвардейцев под командованием Озерова.

"Географы" с нами полетели отнюдь не простые. Их фамилии я по учебникам военной истории помню. Оба в отставку вышли генералами и отказать им в пустяковой просьбе — дать посмотреть, как сработают "ракеты князя Бережкова", я попросту не мог. Язык не повернулся.

Да, опять приписали мне чужое авторство. Я не раз пытался восстановить истину, честно рассказывая про РСЗО "Ураган" — это великое наследство предков, но мне чуть ли не в лицо смеялись.

Ну, ладно, приврал. Пусть не смеялись, а понимающе улыбались…

Люди — очень недоверчивые и странные существа! Они не хотят видеть главного — самих ракет и пусковых систем. Косятся на неказистый армейский прицеп и ракеты пересчитывают. А то я не знаю, что число направляющих у нас вдвое меньше, чем у предков было. Отчего-то никто не задумывается, куда бы я мог шестнадцать стволов взгромоздить, если грузовиков такого тоннажа в Империи попросту не существует.

Короче, выкручивались мы, как могли. В результате вышло дёшево и сердито. Поместили всё на мощный прицеп, который артиллеристы используют для подвоза снарядов. Само шасси немного доработали, удвоив количество колёс на осях да присобачив опоры к раме, чтобы во время стрельбы не качало. Зато не нужно ничего лишнего выдумывать. По дорогам такой прицеп армейский грузовик утащит, а по просёлкам и бездорожью — обычный артиллерийский гусеничный тягач.

Манёвренность? А зачем она нужна, если авиации у противника нет, а дальность стрельбы у РСЗО намного превышает возможности любого японского артиллерийского орудия? До уровня предков мы своими ракетами недотянули, но совсем немного. Наши летят на двадцать восемь километров против их дальности в тридцать пять с лишним.

Сдаётся мне, не все особенности своего оружия предки подробно в документах прописывали…

Как бы то ни было, но у шести моих самоделок сегодня премьера. И я, как режиссёр и меценат, волнуюсь за своё детище.

— Сейчас начнётся, — посмотрел Алябьев на свой роскошный брегет.

Сначала ударила артиллерия.