Я открываю калитку и иду к дому.

– И где‑то в одиннадцать придет мойщик окон! Его гонорар на кухонной стойке!

Не оборачиваясь, машу рукой и захожу за угол дома. Он построен из громадных цельных кусков серого гранита, соединенных между собой швами золотистого и серебристого цвета. Этот камень хорошо переносит негативные влияния атмосферы, а растущие повсюду вьющиеся розы довершают картину идеального деревенского дома.

Иду по выложенной камнями извилистой дорожке в дальнюю часть сада. Юан – архитектор, и мы с ним работаем вместе. Он проектировал здесь все сам, когда с семьей переехал обратно из Лондона. Флигелек, в котором расположена мастерская, современной конструкции, построен из скандинавской сосны, в нем нет ни единого острого угла. Крыт несколькими слоями кедровой кровельной дранки, и это прекрасно гармонирует с окружающими деревьями. Стропила поставлены под таким углом, что это позволило сделать пять больших мансардных окон, чтобы в дом попадало как можно больше солнечного света. Здесь два помещения: в одном мы работаем, в другом спальня для гостей с двуспальной кроватью и смежной ванной комнатой.

Подходя к двери, вижу через боковое окно Юана. Он стоит перед чертежной доской, работает над перепланировкой амбара для одного из местных стряпчих. На нем футболка с надписью «Не сейчас, я занят», джинсы и кроссовки.

Толкаю дверь. Мерфи с громким лаем бежит к Юану и прыгает ему на грудь. Юан сбрасывает его, чешет за ушами, Мерфи снова лает. Тем временем Маффин, собачка Юана, подбегает ко мне и сует в руку тряпичную тапку. Маффин тоже лабрадор, но характером поспокойней и помягче, чем Мерфи. Беру тапку и швыряю ее через всю комнату. Маффин несется вслед, за ней и Мерфи, потом они вдвоем устраиваются на своем коврике в углу, уложив головы друг другу на спины.

Юан машет руками, словно делает разминку.

– Как прогулялась?

– Отлично. День сегодня просто изумительный. Слышала, Том у вас заболел?

Снимаю куртку.

– Ну да, температура, голова болит, всю ночь рвало. Не знаю, что и делать. – Он трет ладонями лицо. – Я думал, все это уже в прошлом.

– Во сколько ты начал работать? – спрашиваю я.

– Где‑то около шести. – Он садится. – От Орлы больше звонков не было?

Качаю головой:

– Я шла сюда сегодня и думала: может, не с чего волноваться?

Вешаю куртку, гляжу на него, ища поддержки. Выражение лица его неопределенное.

– Ну скажи, зачем ей раскачивать лодку? Что ей с этого, какая выгода? – Проверяю, сколько воды в чайнике, потом включаю. – С чего это ей вдруг захотелось ворошить прошлое? Ну в самом деле? – Я вздыхаю. – Кофе будешь?

– Буду.

Пауза.

– Нет, вряд ли она снова позвонит.

Гляжу на него, он поднимает бровь, ждет продолжения.

– А если позвонит, я дам ей ясно понять, что знать ее больше не хочу. В конце концов, мы взрослые женщины. Что она задумала? Будет преследовать меня? Угрожать? Залезет на крышу и станет кричать о нашей с ней тайне?

Поток моего красноречия быстро иссякает. Проходит минута.

– Знаешь что? Я все принимаю слишком близко к сердцу.

– В общем‑то… – с сомнением в голосе начинает Юан.

– Нет, правда, так нельзя. Ей самой, наверно, от всего этого не по себе, и…

– Ей никогда не бывает не по себе. Ее ничем не прошибешь, – перебивает он.

– Но она могла измениться.

– А ты изменилась? Или я, например?

– Мы с тобой… – Я думаю. – Ну… и да и нет.

– Только не позволяй ей себя одурачить. Ты прекрасно знаешь, на что она способна.