— Сможем ли мы забыть все это? — спросил Эрвин. — Жить так, будто не было этих лет разлуки? Начать все с нуля?

— Не знаю, — с сомнением покачала головой Мелия.

Но сердце подсказывало, что надежды терять не надо. Закрыв глаза, она с наслаждением ощутила дуновение ветра на лице. Пролетевшие годы изменили ее. Теперь она более уверена в себе, сильнее духом. И на этот раз будет бороться за свое счастье. Но если придется вновь отказаться от Эрвина, она больше не будет скрывать, почему это происходит, и брать всю вину на себя.

На девушку вновь нахлынули воспоминания. Так тяжело жилось без Эрвина, особенно в первое время после разлуки. Несколько месяцев держалась из гордости, уговаривая себя, что ей нечего стыдиться своего происхождения. Она гордилась семьей и не будет извиняться за то, что она — дочь рабочих.

Но когда гордость перестала поддерживать, в душе остались только пустота да невеселые думы о том, как жить без Эрвина дальше.

Как и Эрвин, она заставляла себя жить усилием воли, переходя из одного дня в другой. Безнадежная любовь и сожаления о прошлом не оставляли ее.

— Начнем все сначала, — проговорил Эрвин. — Давай попробуем, Мел.

— Да, любимый мой! — горячо откликнулась девушка.

Эрвин поцеловал так, что Мелия в поцелуе ощутила всю боль и тоску прошлого, радость обретения и ликование собственника, беспредельную нежность и сжигающую страсть. Мелия горячо отвечала. Она любила его! Казалось, что они не сливаются в поцелуе, а забывают навсегда горькие годы разлуки, берут у них реванш, и не могут оторваться друг от друга. К действительности вернули паруса, хлопающие на ветру. Судно неслось неизвестно куда, и Эрвину пришлось выравнивать курс.

— Я люблю тебя, Мелия! — взволнованно произнес он наконец. — Я чуть с ума не сошел. Если б не Джордж, не знаю, что бы со мной сталось. Брат был со мной очень терпелив, хотя я ни о чем не рассказывал. Но он, конечно, понимал, что мое состояние связано с нашим разрывом. А я просто не мог ничего говорить о тебе, это причиняло физическую боль. Мне становилось легче только тут, на яхте.

Повернувшись к нему, Мелия как ребенок обхватила его и спрятала лицо на его груди, словно забирая всю боль.

— Когда ты сказала, что любишь другого, мне оставалось только смириться. Я понимал, что тебе нелегко — любить одного и быть помолвленной с другим.

У Мелии перехватило горло. Она боялась расплакаться. Уже готово было вырваться признание, что нет никакого другого, что все это — обман.

— Ты не расскажешь мне о нем?

— Нет! — воскликнула она, решительно мотая головой.

Ну не смогла она сказать, что разлучила их мать Эрвина! Придется взять всю вину на себя. Господи, помоги мне! — взмолилась девушка. Ведь признаться, что никакого жениха не было, значило открыть, какую роль сыграла в этом деле мать Эрвина, которую он так горячо любит. Нет, это невозможно.

Свободной от штурвала рукой он крепко обнял хрупкие плечи.

— Я тогда решил, что если не женюсь на тебе, то не женюсь никогда, — проговорил Эрвин после долгого молчания. — Представь такую картину: лет эдак через двадцать сижу у потрескивающего камина в смокинге, покуриваю трубку, а у ног лежит верный пес?

Нарисованный образ холостяка был так нелеп и так дьявольски не сочетался с Эрвином, что Мелия долго смеялась.

— Ты — в смокинге и с трубкой? Да никогда!

— А вообрази меня одиноко живущим в огромном доме с семью спальнями?

— Нет, ты не можешь так жить! — уже потрясенно воскликнула девушка.

— Ну а как насчет роли главы семейства? Меня можно представить отцом большого семейства?

Перед глазами Мелии замелькали столь часто воображаемые картины семейного счастья: Эрвин в уютном доме, Эрвин, облепленный смеющимися детьми с глазами цвета швейцарского шоколада.