Сам князь Глеб повел носом по ветру, будучи где-то в Судейском городке, в один прыжок махнул на коня и ускакал в Ростов, где затаился и принялся вынашивать планы мести и Александру, и осмеявшим его во время скачки новгородцам, и даже затерявшемуся папскому легату - "епископу".

А поруганный, но несломленный Аким добрался до села Питьбы и там отчаянно запил вместе с угрюмым горшечником.

- Швайн, - говорил он своему собутыльнику. - Ду бист думкопф, вас всех надо пуф-пуф. Дикие и отсталые. Матка, млеко, яйки.

- Партизанен? - сокрушенно кивала головой "матка" - жена, по совместительству, горшечника.

- Партизанен, - плакал Аким, уткнувшись головой в потную подмышку хозяина дома.

- Сусанины мы, - горестно вздыхал горшечник и гладил заскорузлой ладонью "епископа" по голове.

10.  Васенька Игнатьевич.

Изгнание из Новгорода князя Глеба некоторые горожане восприняли с одобрением, некоторые даже вслух принялись славить Александра. На фоне этого никто и не заметил, что погибший волхв все-таки совершил чудо, о котором он говорил.

Оставленное соратниками для погребения на Перынь-капище, тело убиенного исчезло. Уходившими волхвами было принято решение, что погибшего товарища следует упокоить здесь же, где они зарыли в землю всех истуканов. Но хоронить оказалось некого: одежды остались, домовина - тоже, а покойник, словно бы растворился. Никто не видел в окрестностях голого бородатого человека с раной в полгруди, разгуливающего в недоумении. Никто также не видел никаких подозрительных тварей, что могли бы покуситься на мертвеца. Исчез - и весь сказ.

Участь у покойного, вообще-то, может быть разной.

Тело может сделаться вовсе нетленным, "каменным", как считали предки. Пращуры, конечно, что-то об этом знали. Например, то, что у человека, хоть единожды прошедшего через каменные "врата" плоть обретает некоторые свойства, ей до этого не присущие. Время перестает быть характеристикой тлена. Оно вообще перестает быть. Зато само тело теперь становится "мощами" и с благословения духовных лиц растаскивается на части.

Также тело может исчезнуть. Словно, стаивает. Такого, конечно, не может быть, но бывает. И причина этого не известна никому, разве что самому телу.

Впрочем, живым, как правило, трудно проследить за уже неживыми, да и ненужно это, пожалуй. Прах к праху. Но волхв насчет чудес не обманул.

Одним из людей, которые узнали об этом чуде, был Василий. Как-то он оказался вблизи Перыни, поэтому не мог проехать мимо, привлеченный удивленными возгласами. Несколько человек причитали возле маленького скита, где готовилось к погребению тело волхва.

Сначала Василию показалось, что здесь кто-то кого-то соборует, но потом не обнаружил ни того, кто это дело делает, ни того, кому это делают, ни елея, вообще - ничего. Только пустой гроб, в который уложили белые одежды.

- Что это вы так убиваетесь? - спросил он всхлипывающую женщину. Она единственная не заламывала руки в отчаянье, и уже не рыдала в голос.

- Так, пропал, - сказала та и всхлипнула еще тяжелее.

- Кто? - удивился Вася.

- Покойник, - ответила женщина, и ее плечи затряслись.

Прелестная ситуация, предположил Казимирович. Волхвы уходят, мертвецы исчезают, пора и ему к своей панночке подаваться. Но изначально требовалось с князем Александром пообщаться. Тот нагрянул в город и, как говорят, изгнал кривоногого безобразника Глеба. Сидит второй день с отцами церкви и что-то решает.

Василий решил получить расчет по своей службе, сдать все свои явки-пароли с рук на руки и отправиться знакомой Латынской дорогой к Смоленским грязям, где надеялся обрести покой и семейное счастье.

Александр к тому времени уже обзавелся фамилией "Невский" по случаю каких-то своих разборок со свейскими бандюганами, этим делом гордился и всячески позиционировал свое новое имя.