|
Он с пренебрежением разговаривает со следователем, не каждый вопрос услышит, не на каждый ответить соблаговолит. Но вот знакомится с постановлением, из которого явствует, что отсюда, из прокуратуры, он под конвоем отправится в изолятор. И куда все делось! Дядьков готов падать на колени, он просит, плачет, обещает все, что можно обещать и чего обещать нельзя. Заметьте, я говорю все это без преувеличения. Если до этого у меня были какие-то сомнения в его виновности, если мы с Тамарой Васильевной не один раз прикидывали обстоятельства, чтобы, не дай бог, не ошибиться, то теперь мои сомнения рассеялись: Дядьков неожиданно предстал предельно бесчестным человеком. И это был такой контраст с тем, что было минуту назад, что я просто поразился. И подумал про себя: может ли такой человек совершить преступление? Может. Может солгать? Может. Может уничтожить следы преступления, чтобы уйти от ответственности? Может. Пойдет ли он на уговоры, подкуп, шантаж, угрозы? Пойдет. Знаете, наверно, в этом есть какая-то закономерность. Хам и наглец с оборотной стороны часто оказывается лишенным всякого человеческого достоинства. Очевидно, стремлением унизить ближнего он берет какой-то реванш за свою угодливую сущность. Я так понял этого человека. Конечно же, ни о какой отмене постановления не могло быть и речи.
НАСТУПЛЕНИЕ
Итак, Дядьков изолирован и лишен возможности влиять на ход следствия. Теперь можно всерьез взяться за анализ его последней версии. Опорный довод — камни в кювете. Дядьков поминал эти камни в каждом своем заявлении, а написал он их не один десяток. И Тамара Васильевна вновь выезжает на место происшествия. Осматривает кювет, асфальтовую дорожку, ближайшие сосны. Поднимает несколько камней — под ними еще зеленая трава. А в конце апреля, когда случилось несчастье, травы-то не было. Следовательно, камни в кювете появились после того, как выросла трава. Глазова составляет протокол, его подписывают понятые. Не останавливаясь на этом, Тамара Васильевна находит школу, ученики которой тридцатого апреля, перед майскими праздниками, проводили уборку в районе железнодорожной платформы. Учительница и десятиклассники дают показания, что на этом участке не было никаких камней, обломков кирпичей и даже бумажек. Составляется протокол. Камни отпали. Глазова вызывает отца погибшего мальчика, Николая Железнова, чтобы выяснить, не осталось ли что-либо из одежды, которая была на Павлике тридцатого апреля. — Это очень важно, — напоминает Тамара Васильевна. — Постарайтесь припомнить, Николай. Может пригодиться любая мелочь. — Пальто и коляска пропали еще в больнице, — задумчиво отвечает Николай. — А ботиночки остались, шапка вязаная, брюки... Вот, пожалуй, и все. Разве что игрушки — ведерко, лопатка... — Игрушки были в руках у Павлика? — Ведерко жена несла, лопатка, кажется, у меня... — Нет, игрушки не надо. А вот остальное понадобится. Будем приобщать к делу. Все эти вещи Глазова направляет на экспертизу. И ставит вопросы: имеются ли на шерстяной шапочке, брюках нарушения ворса? Если есть, то в каком месте, какого характера нарушения, какой формы? Имеется ли лакокрасочное вещество или частицы резины на этих вещах? Если имеются, то совпадает ли их родовая принадлежность с лакокрасочным покрытием и резиной на покрышке левого колеса машины «Жигули» 84-34? Через несколько дней пришел ответ. На детской шапочке Павлика Железнова обнаружен след в виде сглаженности ворса. Такой след, уточняют эксперты, мог образоваться от кратковременного, но сильного контакта с твердым округлым предметом. Далее следователь назначает металловедческую экспертизу и выносит на рассмотрение вопросы: является ли нарушение металла на переднем бампере сбоем или же это коррозия? Определить причину образования сбоя металла около левого подфарника. |
