Однако все ее попытки найти работу позорно провалились.

Во-первых, бабушка очень плохо владела государственным языком, ивритом. А это довольно важный пункт при заполнении рабочей анкеты, несмотря на то, что по-русски в Израиле говорит шестьдесят процентов населения.

Во-вторых, подкачал возраст. Найти работу в шестьдесят лет трудно в любой стране мира.

Бабушка походила-походила по разным учреждениям, плюнула и с горя устроила выставку собственных работ.

Устроила, как вы понимаете, не в государственном музее изобразительных искусств, а прямо на улице.

И что вы думаете?

Картины раскупили в течение одной недели!

Мало того. Бабушкины работы привлекли внимание экспертов, которые признали их высокохудожественными. О творчестве бабушки написал известный искусствовед во влиятельном художественном журнале, мелькнуло несколько сообщений по телевидению.

И покатило.

Бабушка стала модной художницей. Свою основную профессию она чрезвычайно удачно совмещала с консультациями по дизайну. Нужно сказать, что вкус у бабушки всегда был прекрасный, и скоро иметь квартиру, офис или дом, оформленной Анной Беркович, стало у богатеньких хорошим тоном.

В общем, к семидесяти годам моя бабушка была богатой женщиной. И в завещании разделила состояние между мной и моим непутевым отцом.

Кстати, где он теперь, не знает никто.

Я свою часть получила полгода назад и решила переехать в столицу. Обналичила сто пятьдесят тысяч долларов и двинулась в путь.

Ирка с самого начала боялась, что со мной может что-то произойти. Оказывается, я обладаю удивительной способностью попадать в разные неприятности. Поэтому Ирка велела мне дождаться зимних каникул, и поехала вместе со мной.

Предложение поселится вместе с ее московскими родственниками, я отклонила. Самое странное, я помню, почему это сделала. Родственников было пять человек, с Иркой – шесть. Со мной нас было бы семь. А комнат в квартире всего три.

Согласитесь, тесновато.

Тем более, если учесть, что у меня в Саратове была роскошная четырехкомнатная квартира, которую я перед отъездом продала вместе с мебелью.

В общем, боялась я зря. Ничего особенно пугающего в моем темном прошлом не было. Были даже приятные моменты, вроде финансовой независимости.

– Ты куда деньги дела? – спросила Ирка в очередной раз с дружеской прямотой.

– Не помню! – отрезала я. – Отстань от меня!

Ирка возвела глаза к потолку машины.

– Посеяла, – сказала она обреченно. – Так я и знала! Посеяла, блин, такую сумму!

– Мои деньги! – огрызнулась я. – Что хочу, то и делаю!

– Девочки, не ссорьтесь, – примирительно воззвала к нам Элла. – Сейчас приедем в гостиницу и все выясним. Может, деньги там.

В гостинице нас встретили с распростертыми объятиями.

Оказывается, свой одноместный номер я оплатила на месяц вперед, и мое внезапное исчезновение поставило администрацию перед неприятным выбором:

Сообщать в милицию или не сообщать?

Конечно, они предпочли бы обойтись без милиции, но на них наседала настырная Ирка, которая не могла до меня дозвониться.

Потеряв терпение, моя подруга прибыла в гостиницу. По ее требованию номер открыли в присутствии администратора и двух горничных.

Вещи были на месте. В номере царил образцовый порядок. Постель не разбиралась несколько дней, полотенцами в ванной никто не пользовался.

Ирка встревожилась окончательно. Кроме нее никто не знал о том, с какой суммой наличных я прибыла в город-герой Москву, но она очень боялась, что я впишусь в очередную неприятность по собственной дурости.