* * *

Что местные тёрки с единственным недворянином на курсе перейдут в разряд подключения каких-то родственников, уоррент, как местный, просветил меня с самого начала. Пусть слова «оппозиция» тут не знают, но свои кастовые интересы все понимают очень хорошо. И простолюдины, у которых есть живой пример моей вертикальной ротации, будут защищать такой пример, как своих детей. Это дед мне тоже подробно растолковал.

— Знамя, паря, в бою порой важнее трубки Брауна. — И я с ним во многом согласен…

Вообще-то я планировал немного иное. И на помощь деда рассчитывал по другому поводу. Но так тоже хорошо получилось. Теперь субедару не остаётся ничего кроме как действовать по уставу.

Задержанного уводят на «губу», не слушая его угроз всеми карами небесными, мы с уоррентом кратко в рапорте излагаем обстоятельства, и я несусь на обед. Предварительно выяснив у деда, что это за хмырь:

— Так вестимо, паря. Дядя это одного из курсантов с тобой на курсе, чернявый такой, тощий. Мы с ними, даром что они — база флота — снабжаемся с одного продуктового склада. Иногда по логистике, чтоб сэкономить время, одной развозкой: вначале она у нас разгружается, потом к ним едет и выгружает остаток. В этом случае, он прибывает сюда, чтоб принять всё по количеству в момент выхода от нас — сам понимаешь, без присмотра нельзя. Так-то он тут бывает. И с нашим таким же — … но я тебе этого не говорил.

— Большая шишка? — задумываюсь.

— Как все тыловики — пожимает плечами уоррент. — Но ты не боись, всё по уставу. Наши что декан, что Валери — нормальные мужики. И для них авторитетов нет, кроме Её Августейшества. Так что, можешь ничего не опасаться.

* * *

Третьей парой идёт математика. Тут вздыхаю с облегчением. Математике я их всех могу поучить сам, включая преподавателя, нескладного брюнета в штатском и в очках.

После математики, история с тыловиком в белом получает своё продолжение. За мной прибегает посыльный из штаба, то есть из деканата, обращается подчёркнуто по уставу и просит проследовать в первый специальный отдел. На мою просьбу проводить, отвечает «Слушаюсь!».

Первый специальный отдел оказывается целым отдельно стоящим зданием, имеющим свой заборчик, дежурного у калитки и вывеской «СВЯЗЬ» над калиткой. Посыльный провожает меня до входа, козыряет и испаряется. В коридоре из открытой двери ближайшего помещения слышу голос Валери:

— Курсант Атени, зайдите!

В помещении шестеро: сам Валери, дед-уоррент, незнакомый мужик в штатском, известный уже тыловик в белой форме, но почему-то помятой и местами порванной — странно, этого не было, когда мы расставались, вероятно, «губа» ему люлей довесила; и двое в форме военной юстиции — субедар и субедар-майор.

Субедар-майор представляется:

— Помощник военного прокурора гарнизона Юст. — И далее обращается строго в соответствии с регламентом, на что я рассчитывал, но боялся ожидать; видимо, сказывались ещё старые рефлексы «не бодаться» со «всемогущими» тыловиками. — Господин хавилдар, вы приглашены свидетелем по факту жалобы Деканата Колледжа на неподобающее поведение старшего офицерского чина на территории вашей части (ну да, какая ни смешная, а колледж — отдельная часть). Военной прокуратуре всё ясно, но ответьте, пожалуйста, на пару вопросов.

— Всё, чем могу! — вытягиваюсь. В этом мире, насколько могу судить по памяти Атени, справедливость хоть и есть, но в спорах дворянина с простолюдином работает не часто. Такое отношение вызывает как минимум благодарность даже у меня, не то что у видавшего тут виды Атени.

— Чем были вызваны ваши претензии к полковнику Бажи?

— Разрешите спросить, кто есть полковник Бажи, господин субедар-майор? Данное лицо — указываю на помятого полковника — в нарушение регламента, обратилось к хавилдару действительной службы, не своей воинской части, кавалеру креста «ЗА ДОБЛЕСТЬ», без указания титула «ГОСПОДИН», на ты, и с игнорированием воинского звания!

— Да что ты несёшь! — вскидывается полковник, но мужик в штатском останавливает его одним движением руки.