– Чувствует себя тут при деле – считает, что будит солнце, – ухмыльнулся ИАХ. – На пальме насест у него. Но есть конкуренция кое‑какая…

– Еще петух? – удивился ДС.

– Не‑е, это был бы смертельный номер, второй петух тут бы не выжил, Петька у меня мал, да удал. Кое‑кто из другого племени, тоже пацан конкретный, пальца в рот не клади, через что и потрепанность боевую имеем, как видели, – кривоглазие и прочие инвалидности причинил. Пока сам не явится супостат, звать и знакомить не буду7, уж не взыщите, – на рыбалке он сейчас где‑то. Я ему: «Ты, браток, лови осторожнее, нынче, сам знаешь, без вреда не вынешь и рыбки из пруда – экологический елдец грядет». А он: «Да ладно, все вы уже и так мутанты, а я как‑нибудь разберусь, в рыбке толк понимаю…»

Мы остались в недогадках, кто же такой этот завзятый рыбак, выдравший у бедняги петуха хвост, глаза лишивший, бороду и гребешок повредивший, на верхушку пальмы способный забраться…

Иван Афанасьевич между тем развил петушиную тему в разрезе общей и мужской психологии.

– Петровича я сюда взял по двум причинам. Одна: десятки поколений моих предков по петухам сутки строили, жизненный ритм держали, а я что же? Русскому человеку без петуха жить неправильно.

Другая: петух – образец мужественного дерзания и немеркнущего самоуважения. Петька мой вот на что меня вдохновил, верней, вот что изрекает вседневно, а я перевел с петушиного на людской.

Кодекс оценочной независимости

Отныне я перестаю

дрожать за стоимость свою.

И всех, кто ставит мне оценки,

собственноручно ставлю к стенке –

пускай поджилками трясут! –

теперь я сам свой высший суд.

Того, кто мне назначит таксу,

немедленно пошлю по факсу

и, музу возблагодарив,

припомню собственный тариф.

Ну что, попрятались с испугу?

Эй, критик, где же ты, козел?…

Я возлюбил самообслугу

как наименьшее из зол,

и лишь в полете к горным высям,

где ослепительно светло,

тому, кто так же независим,

жму лапу, а верней, крыло.

Да здравствует отвага птичья

и мир в сохранности и целости!

Ударим манией величия

по комплексу неполноценности!

– Браво, Иван Афанасич! – зааплодировали мы с ДС. – Это по‑нашему! По‑мужски! Уверенность должна быть беспричинной! Оценки – по факсу!

– Петушиный колорит, и правда, отчетлив, – заметила Оля с контрастной прохладцей. – «Отвага птичья», «жму лапу, а верней, крыло»… А вот «полет к горным высям» – по‑моему, уже некоторое преувеличение петушиных возможностей, отрыв от реальности. Вправду, на манию величия тянет.

– Так оно ж так и есть, – охотно согласился ИАХ, – о том и толкуем. Каждый петух себя орлом числит, не меньше, и прав глубоко. Практический результат – полное признание таковым и женскою половиной, имею в виду кур, что и требовалось доказать.

– Оценочная зависимость от кур, значит, не возбраняется? – продолжала подтрунивать Оля.

– Какая же это зависимость? Зависимость – это когда то, в чем ты нуждаешься, будь это еда или любовь, выпивка или чье‑то признание, может менять свое количество и качество, может то быть, то не быть, и тебе от этого либо хорошо, либо плохо. А признание петуха орлом со стороны кур – величина постоянная, все тут, как говорится, схвачено, обеспечена полная оценочная уверенность и стабильность самооценки на высшем уровне.