Вот тут-то полыхнуло, так полыхнуло! Как не успевшей закрыть веки ведьме не выжгло глаза - знают только боги. По ушам ударил тугой хлопок, а израненное тело протестующе вздрогнуло, когда по нем из тесной долины прошелся жаркий, почти обжигающий вихрь. Тело именно вздрогнуло, ибо путы окутавшего его заклинания бесследно исчезли. А когда Эльза осторожно открыла глаза, стараясь проморгаться от пляшущих перед взором зайчиков, над ней уже склонилось такое долгожданное лицо.

    -  Ну наконец-то, - ведьма не смогла даже засмеяться, ибо в сломанных ребрах что-то так хрупнуло, так стрельнуло выворачивающей все внутренности болью, что только милосердное беспамятство избавило ее от вопля боли.

    А Valle придерживал одной рукой нить заклинания, не давая ловушке эльфийки окончательно схлопнуться и отправить свою жертву за Гремящие Моря. Магический двойник полностью растаял, растворился в омывающем его сгустке Силы. Он сыграл свою роль, на несколько лишь мигов отвлек внимание перворожденной - и исчез. Долго же пришлось ему разбираться в магических построениях остроухой волшебницы, в нетерпении грызя ногти и стараясь не обращать внимания, как из доверившейся ему ведьмы по капле утекает жизнь. Да и совесть терзала его неимоверно - оттого, что он усомнился в Эльзе.

    -  Ну ничего, девонька, скоро все закончится, - он осторожно погладил грязные спутавшиеся волосы с коркой запекшейся крови.

    Скоро, если он не ошибся в расчетах. А если ошибся - то еще быстрее. Но немного подождать придется.

    А сам медленно, исподволь, едва не рвя от натуги невидимые жилы своего магического естества, творил совершенно запредельную, вряд ли кому доступную магию. Ибо даже его собственные ощущения твердили - никаких магических действий не происходит. Да-да, та самая, ортогональная магия. Слабая, неуверенная, но она работала!

    И, подтверждая самые нехорошие опасения молодого волшебника, через некоторое время из колышущейся дымки нереальности на ведущую в долину каменистую осыпь шагнули новые действующие лица. Если уже присутствующие не отличались ни здоровьем, ни чистотой - а замершая в магическом коконе эльфка и вовсе потеряла сознание от рвущих ауру на части ее же заклинаний, то вновь прибывшие оказались чистенькими и бодрыми. Мало того - эльфами, и светлые лики их буквально перекошены были ненавистью. Если двое чуть разошлись в стороны и с самыми недвусмысленными намерениями натянули тетивы луков с наложенными светлооперенными стрелами, то третий (вернее, первый) из них шагнул вперед.

    -  Я требую, чтобы ты оставил в покое дочь нашего народа, презренный чернокнижник! - довольно громко и торжественно провозгласил он чарующим, напевным голосом.

    -  По какому праву, господа остроухие? - нахально поинтересовался оный чернокнижник, незаметно оглядевшись по сторонам.

    А сам поигрывал в руке нитью единственного заклинания, не позволяющего до поры истереть заключенную эльфийку в пыль. Да что там в пыль - гораздо, гораздо мельче, и отправить куда дальше, нежели за Гремящие Моря!

    Лицо очевидно не привыкшего к неповиновению эльфа на миг приобрело озадаченное выражение. Судя по всему, это был весьма важный крендель - может быть, из свиты тамошней королевы, а может, и один из принцев. Во всяком случае, разодет и изукрашен тот оказался так, как не стал бы тратиться на себя даже отнюдь не бедный барон-некромансер.

    -  Ты знаешь, что бывает с теми, кто покушается на жизнь эльфа? С огнем ведь играешь, черный колдун - наше терпение может и лопнуть однажды!

    В словесной дуэли, как известно, побеждает тот, кто более искушен в риторике и логике, а также владеет фактами. Если в первом тягаться с перворожденными Valle пока что не смел даже и надеяться, то вот во втором… Есть, есть у него и камни за пазухой, и тузы в рукавах - да в таком количестве, что господам остроухим крепко повезет, если они вообще останутся живы.