Кэтрин повернула голову и обнаружила, что Джаспер с улыбкой смотрит на нее.

— Я купался здесь тысячи раз, — сказал он, — но всегда один до сегодняшнего дня.

— А твои сестры не умеют плавать? — спросила Кэтрин.

— Боже, естественно, нет, — ответил он. — Это было строго запрещено.

— Даже тебе? — удивилась Кэтрин.

Джаспер засмеялся:

— Даже мне. Кэтрин, мы здесь будем учить плавать наших детей — а потом строго запретим им одним ходить на озеро.

— Это не понадобится, — возразила Кэтрин. — Мы будем ходить с ними, когда они попросят.

— А если мы не сможем, — сказал Джаспер, — с ними всегда сможет пойти брат или сестра.

— Да. — Кэтрин улыбнулась и приставила к глазам руку козырьком. Солнце светило очень ярко.

— Счастлива? — спросил Джаспер.

— Гм… — проговорила она. — Да. А ты?

— Счастлив, — ответил он.

Кэтрин показалось, что она никогда не была так счастлива в жизни. Около недели назад она вступила в брак, ожидая, что это не принесет ей ничего, кроме страданий. Однако сейчас…

Солнце спряталось за облако, и Кэтрин убрала руку от лица.

— А любовь? — спросил Джаспер. — Кэтрин, ты любишь меня?

«Конечно, люблю». Кэтрин с трудом сдержалась, чтобы не произнести эти слова вслух. Но…

— Ты имеешь в виду, не выиграл ли ты свое пари? — осведомилась она.

Джаспер улыбнулся. Он был уверен в ответе. Уверен в ней.

— Так выиграл? — Его глаза лукаво блестели. — Я не буду ни на что претендовать. Но настала пора признаваться. Так выиграл я или нет?

Кэтрин на мгновение прикрыла глаза.

Ее одурачили. Сегодня он старался изо всех сил — точно так же, как тогда в Воксхолле. Эти разговоры о детях, слеза, купание — все это часть тщательно продуманной кампании.

Кэтрин поспешно встала, надела платье и кое-как, без посторонней помощи, застегнула его.

Джаспер продолжал лежать.

— Кэтрин, — позвал он. — Давай на какое-то время забудем о пари. С моей стороны было нечестно напоминать о нем.

Кэтрин намотала на руку ленты шляпки. Надевать ее она не стала — волосы еще были мокрые. Не сказав ни слова и не оглянувшись, она пошла в сторону дома.

Казалось, солнечные лучи утратили свое тепло и жизнеутверждающую яркость. Казалось, солнце стало иссушающе жарким, а его свет — ослепляющим, и путь домой превратился в невыносимую муку.

Глава 20

Какой же он идиот, черт побери!

Он спросил, любит ли она его.

Вместо того чтобы самому признаться ей в любви.

Он не просто идиот. Он недоумок. У слабоумного получилось бы лучше.

И не важно, что за чувства он испытывает. Он должен был сказать, что любит ее. С Кэтрин ему спокойно. Кажется, что все хорошо, что их брак принесет ему удовлетворение, которого еще не было в его жизни, что он и ей принесет удовлетворение.

Он хотел предложить Кэтрин послать это пари ко всем чертям. А вместо этого…

«А любовь? Кэтрин, ты любишь меня?»

А потом еще хуже…

В результате всю неделю до приезда Шарлотты и гостей они с Кэтрин жили как вежливые, но абсолютно чужие друг другу люди.

У Джаспера не получалось четко сформулировать, что он сделал не так. Не мог же он просто так взять и ляпнуть: «Я люблю тебя». Она спросила бы, что он имеет в виду, и ему нечего было бы сказать в ответ, он молча разевал бы рот, как рыба, выброшенная на берег.