Она заговорила негромким, спокойным голосом, по-прежнему избегая смотреть ему в глаза.
— Вы должны понять. Когда вы прочли отчет о ходе следствия и позвонили мне, вы были так уверены в том, что время смерти свидетельствует о моей невиновности. Я… Я не могла своими руками разрушить то единственное, что работало на меня. Просто не могла.
— Вы полагали, что можете обманом вынудить меня стать вашим адвокатом?
Внезапно ее начала бить дрожь. Джек инстинктивно выхватил упаковку салфеток из верхнего ящика стола и протянул ей.
— Я невиновна, — проговорила она срывающимся голосом. — Можете ли вы себе представить, каково это — быть несправедливо обвиненной в убийстве отца вашего ребенка?
— Могу себе представить.
— Тогда неужели вы не видите? В тот момент для меня не имело значения, почему вы думаете, что я невиновна. Мне важно было всего лишь знать, что вы поверили в то, что я не совершала этого.
— Ваш обман вряд ли способен укрепить мою веру.
— Если я могла бы доказать свою невиновность, то не нуждалась бы в вас.
Она промокнула слезинку, и Джек дал ей время прийти в себя.
— Разумная мысль. Но если вы солгали, то не получите меня.
— Простите меня. Этого больше не повторится. С тех пор как это случилось, меня не покидает чувство, что все против меня. Полиция, вообще все. Такое ощущение, словно они уже все решили.
— Как, по-вашему, почему так происходит?
— Я думаю, все дело в моем интервью «Газетт».
— Что такое «Газетт»?
— Это местная газета, которая издается на базе. Они спросили меня, что, по моему мнению, случилось с моим мужем, ну, я и сказала им. А они все напечатали. С этого самого дня окружающие стали вести себя так, словно у меня на лбу написано крупными буквами: «Солдат противника».
— Что именно вы сказали?
Она заколебалась, явно не уверенная в том, что Джек готов выслушать ее версию.
— Моего мужа не столько убили… сколько устранили.
— Что вы имеете в виду под словом «устранили»?
— Заставили замолчать.
— Кто?
Похоже, это получилось у нее непроизвольно, но она судорожно стиснула бумажную салфетку в кулачке.
— Этот отчет СКР ВМФ был тщательно отредактирован, из него вымарали всю секретную информацию. Как вы думаете, что они скрывают?
— Насколько я понимаю, подобное случается сплошь и рядом и характерно не только для данного случая.
— Я уверена, что такое происходит регулярно. Как только у флота появляется что скрывать.
Она уже начала изъясняться, как параноик, но Джек тщательно подбирал слова.
— После того, что вам довелось пережить, вы, разумеется, имеете право на определенный скептицизм.
— Вы можете этого и не знать, но расследование военными уголовных дел об убийствах выглядит весьма жалко.
— Это достаточно серьезное обвинение.
— Я не говорю, что они некомпетентны. Я хочу сказать, что некоторые люди в армии совсем не прочь скрыть кое-что.
— А вам это известно, потому что…
— Я была двенадцать лет замужем за кадровым военным. И я сделала свое домашнее задание. Известно ли вам, что однажды Служба криминальных расследований флота пыталась убедить отца и мать в том, что их сын выстрелил себе в голову, несмотря на научно доказанный факт: для того чтобы сделать это, он должен был нажать на курок, стоя на голове?
— Какой ужас!
— Это еще цветочки. В другом случае СКР ВМФ заявила, что морской пехотинец сам нанес себе ранение, и сделала это заявление девятого июля. |