— Вот как? — девушка присела на край стола. — Но разве это не нужно?

— Художественная литература, которая "нужна" — это вообще не литература, а заказ, — отрезал Колька.

— Ты что, сторонник чистого искусства? — с интересом спросила Элли. Он засмеялся:

— Нет, что ты! Я просто не терплю, когда мне подсовывают готовые блюда. Я не люблю готовить еду, но готовые взгляды на жизнь… тут я предпочитаю действовать сам!

— Опыт прошлого избавляет нас от ошибок, — напомнила Элли. Она не дразнила Кольку, она на самом деле считала эти слова правильными.

— Угу, — кивнул юноша, — или превращает их в хронические. Каждое поколение должно само искать для себя пути, а не копировать авторитеты.

— Но ты-то копируешь? — не без ехидства заметила Элли. Колька понял намёк, окинул взглядом стены:

— Я копирую то, что проверено времени, Элли. На самом деле проверено временем.

— Ты странный, — тихо сказала девушка. — Мне кажется, что… — она замялась.

— Что мне одиноко? — Колька поднялся и повёл плечами. — Не спеши делать выводы. Если я тебе скажу, что вовсе не ощущаю одиночества? Вот люди, — он обвёл стены рукой, — которые составляют мне компанию, я уже говорил об этом.

— А концерты, сборы? Вообще какие-то дела? — допытывалась девчонка.

— Я бываю везде, где мне хочется побывать, хоть меня и не зовут никуда, — Колька коротко хохотнул. — А ты… ты любишь стихи?

— Да, очень…

— А вот такие ты слышала?

Он открыл шкаф. Там стояли очень ровные ряды книг, кассет и пластинок. Отдельно — много старых лазерных дисков. А на верхней полке лежала чернолаковая гитара-семиструнка. Колька, сняв оттуда инструмент, быстро и умело настроил гитару — и запел сильным, но негромким голосом, тихо аккомпанируя себе — очень умело, надо сказать:

— Это Уолтер де ла Мер, — пояснил он, проведя рукой по замолчавшему инструменту, — английский поэт… Ну как?

— Красивые стихи. И поёшь ты очень хорошо, — ответила Элли, но Колька усмехнулся, и она быстро поинтересовалась: — Ты веришь в душу?

— А ты — нет? — вопросом ответил юноша. — Я не о той душе, о которой говорили священники. Я о другом. О том, что нас делает людьми…

Элли промолчала растерянно. Она никогда не думала об этом. Может быть, этот парень — асатру? Но он совсем не походил на асатру — они были среди её знакомых… Так ничего и не решив, она поступила чисто по-девичьи — снова непринуждённо сменила тему.

— А чей это портрет — с подписью?

— Это? — Колька, кажется, был доволен тем, что разговор поменял направление. — Одного человека… нет, Человека. Который и меня старался сделать Человеком.

— У него это получилось? — серьёзно спросила Элли.

— Не мне судить… В каждом из нас сидит скот, Элли, — голос Кольки был не менее серьёзным. — И если его не давить — он возьмёт над тобой верх. А давить его нужно умело и всю жизнь. Тем более — когда обстановка располагает… к озверению.

— А что за пластинка у тебя там? — после нового короткого молчания поинтересовалась Элли, кивая на проигрыватель.